«Моцарт и Сальери». Проблема «гения и злодейства»

Сегодня на уроке мы:

·     познакомимся с трагедией Александра Сергеевича Пушкина «Моцарт и Сальери»;

·     поговорим об исторических и литературных мифах;

·     поразмышляем над проблемой «гения и злодейства».

Трагедию «Моцарт и Сальери» Александр Сергеевич Пушкин написал в 1830 году. В период болдинской осени поэт создал четыре пьесы: «Пир во время чумы», «Моцарт и Сальери», «Каменный гость» и «Скупой рыцарь».

Эти пьесы нам известны под общим названием «Маленькие трагедии».

Такое название появилось случайно. В письме к своему другу и издателю Плетнёву Пушкин назвал свои пьесы «драматическими сценами» или «маленькими трагедиями». Действительно, все они небольшого объёма.  В этих пьесах нет сложной интриги и длинных диалогов.

Впервые пьесу «Моцарт и Сальери» опубликовали в альманахе «Северные цветы» в конце 1831 года. Интересно, что в одном из списков «Маленьких трагедий» пьесу «Моцарт и Сальери» поэт обозначил как перевод с немецкого. Это значит, что Пушкин думал о литературной мистификации и не хотел печатать трагедию под своим именем.

В заметке о Сальери Пушкин так объясняет замысел трагедии: «В первое представление «Дон-Жуана», в то время когда весь театр, полный изумленных знатоков, безмолвно упивался гармонией Моцарта, раздался свист – все обратились с негодованием, и знаменитый Салиери вышел из залы – в бешенстве, снедаемый завистью... Некоторые немецкие журналы говорили, что на одре смерти признался он будто бы в ужасном преступлении – в отравлении великого Моцарта. Завистник, который мог освистать «Дон-Жуана», мог отравить его творца».

Обратите внимание, что идея Пушкина основана на предположении: мог освистать, значит, мог и отравить. Но разве можно здесь ставить знак равенства? Многие современники Пушкина были возмущены таким допущением, ведь композитор Антонио Сальери был реальным человеком.

Драматург и критик Павел Александрович Катенин с возмущением писал, что Пушкин оклеветал великого композитора. Возмущение Катенина разделяли и вице-президент Императорской Академии художеств князь Гагарин, и музыкальный критик Александр Улыбышев, и многие другие деятели русской культуры.

На защиту Пушкина встали критики Анненков и Белинский, писатель Иван Сергеевич Тургенев.

Анненков был уверен, что никто не поверит в художественный вымысел Пушкина. А Белинский писал: «Для выражения своей идеи Пушкин удачно выбрал эти два типа. Из Сальери, как мало известного лица, он мог сделать, что ему угодно, но в лице Моцарта он исторически удачно выбрал беспечного художника, "гуляку праздного"».

Так литературный гений Пушкина уничтожил репутацию Антонио Сальери.

А ведь даже факт, на который опирается поэт, всего лишь выдумка. И принадлежит она либо самому поэту, либо неизвестному немецкому журналисту XIX века.

На самом деле «Дон Жуана» Моцарта венская публика приняла очень холодно. Моцарт в это время был на премьере в Праге, а Сальери принимал восторги и поздравления. Премьера оперы Сальери прошла с оглушительным успехом. Натиск поклонников оперы пришлось сдерживать с помощью солдат!

Антонио Сальери прославился ещё в юности, его оперы били рекорды, он был блестящим педагогом, директором Венской консерватории, придворной капеллы и оперного театра. Европейские монархи не раз предлагали ему должность придворного дирижёра. Среди учеников Сальери есть такие знаменитости, как Ференц Лист, Людвиг ван Бетховен и Франц Шуберт.

Современники вспоминали о Сальери как о весёлом, добром человеке с лёгким характером. Многое говорит о нём и тот факт, что он не брал денег с учеников и устраивал благотворительные концерты в помощь начинающим дарованиям и семьям музыкантов.

А вот Моцарта при жизни гением не считали. Придворные должности, которые он старался получить, отдавали Сальери. Сохранилось множество язвительных высказываний Моцарта о современниках. Так что образ «гуляки праздного» – это фантазия романтиков, у которой мало общего с реальным Моцартом.

Мог ли Сальери завидовать Моцарту? Вряд ли! Истинным гением Сальери считал не Моцарта, а своего учителя Кристофа Глюка.

Так что сплетни об отравлении Моцарта разнесли завистники Сальери. Кроме него в смерти Моцарта обвиняли масонов, ревнивого мужа ученицы Моцарта, жену Моцарта, его ученика и ещё несколько человек. Вероятнее всего Моцарт умер от болезни, но исторические мифы всегда сильнее правды.

Первое название пьесы «Моцарт и Сальери» – «Зависть», но позже Пушкин от этого названия отказался. Зависть сжигает душу Сальери. Поэт говорит о причинах появления всепоглощающей зависти, но это не единственная тема трагедии. В пьесе Пушкин рассуждает о дружбе, отношении к творчеству и к жизни, об искусстве, гениальности и таланте.

В трагедии «Моцарт и Сальери» всего две сцены и три персонажа: Сальери, Моцарт и слепой скрипач, который не говорит ни слова. Моцарт и Сальери представляют собой два типа творца. У них противоположные взгляды на жизнь и творчество, поэтому название трагедии воспринимается как антитеза.

Главное действующее лицо трагедии – Сальери. Именно он произносит оба монолога в пьесе. В первом монологе раскрывается личность Сальери.

Искусство для Сальери – это храм. Каждое мгновение своей жизни композитор посвятил служению музыке, совершенства он достигает тяжким трудом:

Усильным, напряженным постоянством

Я наконец в искусстве безграничном

Достигнул степени высокой.

В музыке пушкинский Сальери – учёный и священник в одно и то же время. Жрецом и служителем музыки Сальери называет себя сам. Прежде чем приступить к творчеству, осмелиться писать музыку, он дотошно изучил её законы:

Ремесло

Поставил я подножием искусству;

Я сделался ремесленник: перстам

Придал послушную, сухую беглость

И верность уху. Звуки умертвив,

Музыку я разъял, как труп. Поверил

Я алгеброй гармонию. Тогда

Уже дерзнул, в науке искушенный,

Предаться неге творческой мечты.

Почему же сердце Сальери сжигает зависть? Ответ нам даётся в финале первого монолога:

О небо!

Где ж правота, когда священный дар,

Когда бессмертный гений – не в награду

Любви горящей, самоотверженья,

Трудов, усердия, молений послан –

А озаряет голову безумца,

Гуляки праздного?..

Позже Сальери прямо заявляет:

Ты, Моцарт, недостоин сам себя.

Сцена со слепым скрипачом очень короткая, но она ярко характеризует и Моцарта, и Сальери.

Здесь видно, как фанатично предан Сальери искусству, насколько серьёзно к нему относится. Сальери злит плохая игра скрипача и смех Моцарта:

Мне не смешно, когда маляр негодный

Мне пачкает Мадонну Рафаэля,

Мне не смешно, когда фигляр презренный

Пародией бесчестит Алигьери.

Кроме того, в нём обостряется чувство зависти. Сам Сальери называет свою славу «глухой», а музыка Моцарта у всех на слуху, её играют на улицах и в трактирах. Это и есть истинное признание.

Музыка Моцарта в трагедии звучит трижды. Первый раз отрывок из «Дон-Жуана» играет слепой скрипач. Второй раз Моцарт играет для Сальери пьесу, которую написал накануне и спешил показать ему. А в третий раз композитор словно служит по себе панихиду, играя «Реквием». Характерно, что музыки Сальери мы не слышим, за исключением тех четырёх нот из оперы Сальери, которые напевает Моцарт.

Сальери живёт служением музыке, но его душу всё больше захватывают зависть и гордыня.

Достигнув в искусстве признания и высшего мастерства, Сальери считает себя избранным. Он верит, что, убив Моцарта, он послужит высшей цели и спасёт искусство:

Нет! Не могу противиться я доле

Судьбе моей: я избран, чтоб его

Остановить – не то мы все погибли,

Мы все, жрецы, служители музыки,

Не я один с моей глухою славой....

А что же Моцарт, «гуляка праздный»? Это жизнелюбивый человек, искренний, радостный и открытый миру. Речь Сальери тяжеловесная и гладкая, словно композитор не говорит от души, а читает книгу. Речь Моцарта неровная, лёгкая, очень естественная. Он постоянно шутит, упоминает, как играл с сыном, когда рассказывает о «Реквиеме». И в ответ на заявление Сальери, что Моцарт – бог, Моцарт смеётся:

Ба! Право? может быть...

Но божество мое проголодалось.

Самоирония Моцарта противопоставлена гордыне Сальери.

Интересно, что Моцарт тоже говорит об избранности, но пользу называет презренной:

Нас мало избранных, счастливцев праздных,

Пренебрегающих презренной пользой,

Единого прекрасного жрецов.

А Сальери меряет всё пользой для своего божества – искусства. Композитор спрашивает:

Что пользы, если Моцарт будет жив

И новой высоты еще достигнет?

Для Сальери искусство стоит выше человеческой жизни, для Моцарта искусство – сама жизнь. Мы можем увидеть, что при всей своей лёгкости характера Моцарт вовсе не «гуляка праздный». У него бывают и бессонные ночи, в которые рождаются всего две-три мысли. Моцарт работает над «Реквиемом» три недели, а не пишет его за час под влиянием вдохновения.

Как истинный творец, Моцарт очень чуткий человек. Его терзают страшные предчувствия:

Мне день и ночь покоя не даёт

Мой чёрный человек. За мною всюду

Как тень он гонится. Вот и теперь

Мне кажется, он с нами сам-третей

Сидит.

Чёрный человек – распространённый символ смерти в литературе. Этот образ можно встретить в творчестве Есенина, Достоевского и многих других писателей и поэтов.

Услышав имя Бомарше, Моцарт сразу же вспоминает слух, что Бомарше – отравитель. Хотя Моцарт не может знать, что Сальери уже приготовил для него яд.

Моцарт – чистая душа. Он считает Сальери своим другом, восхищается его способностью чувствовать музыку, причисляет его к гениям. Кстати, слова про гений и злодейство впервые звучат именно из уст Моцарта:

А гений и злодейство –

Две вещи несовместные.

Последние слова Сальери показывают, что композитор остаётся один на один с неразрешёнными проблемами смысла искусства, справедливости, гения и злодейства. Он сомневается:

Но ужель он прав,

И я не гений? Гений и злодейство

Две вещи несовместные. Неправда:

А Бонаротти? Или это сказка

Тупой, бессмысленной толпы – и не был

Убийцею создатель Ватикана?

Убийство не разрешает внутреннюю трагедию Сальери, а только усиливает её. Композитор начинает осознавать, что он не гений, раз решился на убийство.

Виссарион Григорьевич Белинский считал пьесу «Моцарт и Сальери» шедевром литературы. Он писал: «Моцарт и Сальери» – целая трагедия, глубокая, великая, ознаменованная печатью мощного гения, хотя и небольшая по объёму».