Материал по литературе "Творчество А.П. Чехова"

1. «Деспотизм преступен трижды…»

(воспоминания о детстве в творчестве писателя)

Мир детства – неотъемлемая сторона образа и культуры любого народа, любой нации.

Мир детства постоянно находился в поле внимания большой русской литературы XIX века - у Лермонтова, Аксакова, Толстого, Достоевского, Салтыкова-Щедрина. Причем почти всегда такая поэзия и проза автобиографична или автопсихологична. Чехов, однако, необычайно закрытый писатель.

Его "Детства" и "Отрочества" нет. Но книга о детстве, первая часть воображаемого романа, Чеховым все-таки написана. Ее главами оказываются "Ванька", "Гриша", "Детвора", "Каштанка", "Степь" и другие рассказы.

Дети ― наше будущее; все лучшее ― детям… Эти слова привычны для нас, представление, что дети ― самые ценные члены общества ― давно вошло в плоть и кровь нашей культуры. Но так было не всегда. Большую часть своей истории человечество не замечало своих детей.

Сейчас мы осознаем детство как золотую пору жизни, желаем удлинить этот период, ценим многие черты в характере ребенка и стремимся сохранить их на протяжении своей жизни. Но 200–300 лет назад все было наоборот!

Антон Павлович Чехов родился 17 января (по старому стилю) 1860 г. в семье бывшего приказчи­ка, ставшего хозяином мелочной лавочки. Отец Павел Егорович личностью был разносторонне одарен­ной: выучился самоучкой играть на скрипке, увлекался живописью. Самым сильным его увлечением был созданный им церковный хор. Неслучайно Антон Павлович говорил о себе и о своих братьях и сестре: «Талант в нас со стороны отца... ».

И неслучайно отмечал: «В детстве у меня не было детства». Что он подразумевал под этим? Очень многое. Прежде всего режим жизни. Собственно, это был почти каторж­ный трудовой режим. День детей распределялся между лавочкой, гимназией, опять лавочкой, бесконеч­ными спевками и репетициями и такими же бесконечными церковными и домашними молениями.

Кроме того, дети учились ремеслу, Антоша - портняжному. А главное, с малых лет его приучали и к счетному делу, к искусству торговли - почтительному обращению с покупателями и приемам «обмеривания, об­вешивания и всякого торгового мелкого плутовства». Одним словом, Павел Егорович воспитывал своих детей деспотически. Порки были частым явлением в семье, где царило самодурство, мещанство, чудаче­ство.

Творчество

А. П. Чехова.

Выполнил: Ахмадулин С., АМ-21

Мир детства – неотъемлемая сторона образа и культуры любого народа, любой нации.

Мир детства постоянно находился в поле внимания большой русской литературы XIX века - у Лермонтова, Аксакова, Толстого, Достоевского, Салтыкова-Щедрина. Причем почти всегда такая поэзия и проза автобиографична или автопсихологична. Чехов, однако, необычайно закрытый писатель. Его "Детства" и "Отрочества" нет. Но книга о детстве, первая часть воображаемого романа, Чеховым все-таки написана. Ее главами оказываются "Ванька", "Гриша", "Детвора", "Каштанка", "Степь" и другие рассказы¹.

Дети ― наше будущее; все лучшее ― детям… Эти слова привычны для нас, представление, что дети ― самые ценные члены общества ― давно вошло в плоть и кровь нашей культуры. Но так было не всегда. Большую часть своей истории человечество не замечало своих детей. Сейчас мы осознаем детство как золотую пору жизни, желаем удлинить этот период, ценим многие черты в характере ребенка и стремимся сохранить их на протяжении своей жизни. Но 200–300 лет назад все было наоборот!

Антон Павлович Чехов родился 17 января (по старому стилю) 1860 г. в семье бывшего приказчи­ка, ставшего хозяином мелочной лавочки. Отец Павел Егорович личностью был разносторонне одарен­ной: выучился самоучкой играть на скрипке, увлекался живописью. Самым сильным его увлечением был созданный им церковный хор. Неслучайно Антон Павлович говорил о себе и о своих братьях и сестре: «Талант в нас со стороны отца...». И неслучайно отмечал: «В детстве у меня не было детства». Что он подразумевал под этим? Очень многое. Прежде всего режим жизни. Собственно, это был почти каторж­ный трудовой режим. День детей распределялся между лавочкой, гимназией, опять лавочкой, бесконеч­ными спевками и репетициями и такими же бесконечными церковными и домашними молениями. Кроме того, дети учились ремеслу, Антоша - портняжному. А главное, с малых лет его приучали и к счетному делу, к искусству торговли - почтительному обращению с покупателями и приемам «обмеривания, об­вешивания и всякого торгового мелкого плутовства». Одним словом, Павел Егорович воспитывал своих детей деспотически. Порки были частым явлением в семье, где царило самодурство, мещанство, чудаче­ство. Ведь неслучайно в письме к брату Александру, упрекая его в самовластии, неуравновешенности в отношении к детям, Антон Павлович писал: «Я прошу тебя вспомнить, что деспотизм и ложь сгубили мо­лодость твоей матери. Деспотизм и ложь исковеркали наше детство до такой степени, что тошно и страшно вспоминать. Деспотизм преступен трижды...»². И так же неслучайно в одном из поздних расска­зов под названием «Три года» запечатлены муки и унижения детства героя, которыми наполнены пись­ма писателя. «Я помню, отец начал учить меня, или, попросту говоря, бить, когда мне не было еще пяти лет. Он сек меня розгами, драл за уши, бил по голове, и я, просыпаясь, каждое утро думал прежде все­го: будут ли сегодня драть меня?»³.

И тем не менее, несмотря на всю суровость жизненных испытаний, пафос свободы от всех видов де­спотизма и рабства, пафос достоинства и независимости личности станут главными как в жизни самого Чехова, так и в его творчестве.

Надо сказать, что несмотря на то, что собственных детей у писателя не было, Антон Павлович очень тепло относился к детям. Может быть, сам по себе этот факт и не должен вызывать удивления, но здесь важно другое – дети не просто платили ему дружеской привязанностью – они считали писателя своим другом, таким же озорником, как они сами – просто он был старше, чем они. Эту мысль подтверждают чеховские письма, адресованные детям.

Письма Чехова к детям очень интерес­ны, так как они раскрывают новые чёрточки Чехова, писателя-юмориста, психолога дет­ской души. Трогательная дружба связывала Антона Павловича с детьми писательницы Марии Владимировны Киселёвой — Серё­жей и его сестрой Сашей, которая была на два года старше брата. В течение несколь­ких лет Чехов писал им письма или упоминал о них в письмах к другим⁴. Серёжа Кисе­лёв первый год учёбы в гимназии (1888-1889) в Москве жил у Чеховых. Антон Павло­вич так писал об этом одному из своих знакомых: «Чтобы освежить и обновить воз­дух в своей квартире, взял к себе в жильцы молодость в образе гимназиста-перво­классника, ходящего на голове, получающе­го единицы и бросающегося всем на спину» (14 марта 1882 года). К Серёже Антон Пав­лович относился очень тепло, заботился о «птенце», считал, что «самое красивое в нём — это его искренность».

Сашу Киселёву Чехов называл Васили­сой Пантелеевной, а она его Василием Макарычем. Дружба Чехова с детьми М.В.Кисе­лёвой началась ещё в Бабкине, где Чеховы снимали дачу у Киселёвых в 1885, 1886 и 1887 годах. Как известно, сохранился рас­сказ «Сапоги всмятку», написанный для Са­ши и Серёжи в июне 1886 года, и несколько шуточных стихотворений, написанных им в альбом Саши, а к 8 января 1887 года отно­сится шуточное поздравительное письмо Чехова Саше, начинающееся обращением: «Милостивая Государыня Василиса Пантелевна» — и заключающее в себе перечень посылаемых подарков, вроде:

«1) ножницы для отрезывания мышам и воробьям хвостиков,

2) два пера для писания стихов: одно пе­ро для плохих стихов, а другое для хоро­ших»⁵.

В те же годы Чехов написал для Саши рассказ под названием «Милитриса Кирбитьевна» и записал его в альбом девочки с собственными рисунками в красках. Это, по-видимому, один из первых детских рас­сказов Чехова.

Позже, живя в Мелихове, Чехов неод­нократно приглашал Сашу и Серёжу в гос­ти: «Итак, значит, честное, благородное слово, что Вы, Василиса Пантелеевна и высокоуважаемый Боско, сиречь Сергей, приедете к нам в июне». Сохранилось семь писем Саши Киселёвой Чехову шуточного характера, относящиеся к 1890—1895 го­дам. Добавлю, что Серёжу Киселёва мож­но увидеть на фотографическом снимке всей семьи Чехова во дворе дома Корнеевых.

Чехов постоянно рисует детский взгляд на жизнь, описывает ребячьи глаза – глаза, только что открывшиеся на жизненное утро, еще всему удивленные и доверчивые.

Таких детей он описывает в рассказе «Детвора», само название которого как бы вызывает у читателя представление о детстве благополучном - счастливой, безмятежной поре. Но все ли дети могут спокойно спать, у всех ли детство безоблачно? Зная и другое детство, обездоленное, лишенное всего, что необходимо ребенку, Чехов пишет о нем в ряде произведений («Ванька», «Спать хочется»).С невыразимой печалью описывает Чехов то горькое недоумение, какое испытывает ребенок при столкновении с пошлостью и жестокостью взрослых людей, с трагизмом судьбы.

Скупыми мазками Чехов рисует судьбу маленьких горемык. Их нищание, падение начинается со смерти одного из родителей – как правило, матери. Такова судьба Ваньки, которого после смерти матери «спровадили в людскую кухню к деду, а из кухни в Москву к сапожнику Аляхину…»; такова же участь Варьки, которая после смерти отца побиралась с матерью и в конце концов тоже попала в услужение к тупому и злобному сапожнику.

Мучительно видеть, как взрослые пугают и обижают детей! В рассказе «Анна на шее» штрихами Чехов показал детские страдания и унижения. Вспомним содержание рассказа. Анна – девушка из бедной семьи: мать умерла, оставив троих детей – Анну и двух «мальчиков» - Петю и Андрюшу. С горя отец, учитель чистописания и рисования в гимназии, сильно запил. Анну выдают замуж за богатого чиновника - некоего Модеста Алексеевича, и поначалу у Анны были угрызения совести: «…она по их лицам видела, что у них не было ни копейки. Будут ли они сегодня ужинать? А завтра? И ей почему-то казалось, что отец и мальчики сидят теперь без нее голодные и испытывают точно такую же тоску, какая была в первый вечер похорон матери»⁶.

Поначалу Анна еще ходит обедать к своим, где на обед подают «щи, кашу и картошку, жареную на бараньем сале»⁷. Братья Ани, «худенькие бледные мальчики с большими глазами», все время просят пьяного отца воздержаться от выпивки: «Не надо, папочка…Довольно, папочка». Затем мальчики несколько раз приходят к Ане в гости в богатый дом Модеста Алексеевича. Но как жалко и унизительно выглядят они «обыкновенно в рваных сапогах и поношенных брюках», к тому же вынужденные выслушивать «наставления» самодовольного чиновника.

Но еще унизительнее выглядит заключительная сцена рассказа – когда окончательно спившийся с горя Петр Леонтьевич и мальчики видят в безудержно летящих богатых санях свою Анну, отец еще пытается что-то крикнуть ей, а мальчики «брали его под руки и говорили умоляюще:

- Не надо, папочка…Будет, папочка…»

И эта сцена тем более унизительна, что унижает их не чужой человек – не Артынов и не Модест Алексеевич. Унижает своим равнодушием, своим эгоизмом сама Анна – последняя надежда этих двух несчастных детей, которые в течение всего рассказа постоянно произносят одну и ту же фразу: «Не надо, папочка…Будет, папочка…». Это постоянная детская мольба ранит глубже всего, потому что от взрослых – родных отца и Ани – им помощи ждать не приходится. Будущее их предрешено – отец окончательно сопьется и скорее всего (несмотря на заботу мальчиков) закончит свои дни в грязной ночлежке для бездомных. Мальчиков отдадут в какой-нибудь приют, и вряд ли им светит будущее хотя бы учителя гимназии.

Так у Чехова образы прекрасного детства сменяются трагическими образами, демонстрацией страданий ребенка в жестоком мире. Пашка, сын безграмотной бабы, чуть не «сгноившей» руку своему сыну, попадает в больницу, и только здесь он вдоволь наелся щей с мясом и хлеба, здесь впервые он попробовал жареного мяса. Здесь же он впервые увидел смерть.

Отчаяние и ужас проникают в детские души, и уже никогда не загорятся прежние огоньки. На них дунула жизнь своей обыденностью. Как испуган «беглец» Пашка первою смертью, которую он увидел на соседней койке в больнице; как бежал он через палату, где «лежали и сидели на кроватях чудовища с длинными волосами и со старушечьими лицами»⁸; как призывает он свою «мамку»! («Беглец»).

Еще более страшная судьба у девочки Варьки – героини рассказа «Спать хочется». Это поистине жуткий рассказ – говоря современным языком, этакий «психологический триллер»⁹. Скрупулезно и подробно, буквально по минутам описывает Чехов мучения Варьки, 13-летней девочки, которая моет полы, колет лучину, чистит картошку, качает люльку с ребенком – все это делает автоматически, потому что ей постоянно, ежеминутно хочется спать. Так, Варька в полусне-полуяви вспоминает смерть отца: «Варька идет в лес и плачет там, но вдруг кто-то бьет ее по затылку с такой силой, что она стукается любом о березу. Она поднимает глаза и видит перед собой хозяина-сапожника»¹⁰.

А вот тончайшая психологическая зарисовка жуткой пытки ребенка, которому постоянно не дают спать: «Она садится на пол, чистит калоши и думает, что хорошо было бы сунуть голову в большую, глубокую калошу и подремать в ней немножко…И вдруг калоша растет, пухнет, наполняет собой всю комнату, Варька роняет щетку, тотчас же встряхивает головой, пучит глаза и старается глядеть так, чтобы предметы не росли и не двигались в ее глазах»¹¹.

Несомненно, в таких эпизодах писательский талант Чехова сопряжен с медицинскими познаниями писателя. Так на первый взгляд отстраненно Чехов рассказывает нам о замученной ужасом жизни душе ребенка. Какой конец ждет эту несчастную девочку? Догадаться нетрудно. После того, как Варька, «смеясь, подмигивая и грозя», задушила хозяйского ребенка, «она быстро ложится на пол, смеется от радости, что ей можно спать, и через минуту спит уже так крепко, как мертвая…»¹². Именно последнее сравнение – «как мертвая» - не оставляет нам ни малейшей надежды на благополучный исход Варькиной участи.

Еще один замученный жизнью ребенок предстает перед нами в хорошо известном вам рассказе «Ванька». Вспомним его начало: "Ванька Жуков, девятилетний мальчик, от­данный три месяца тому назад в учение к сапож­нику Аляхину, в ночь под Рождество не ложился спать. Дождавшись, когда хозяева и подмастерья ушли к заутрене, он достал из хозяйского шкафа пузырёк с чернилами, ручку с заржавленным пе­ром и, разложив перед собой измятый лист бума­ги, стал писать. Прежде чем вывести первую бук­ву, он несколько раз пугливо оглянулся на двери и окна, покосился на тёмный образ, по обе стороны которого тянулись полки с колодками, и прерыви­сто вздохнул. Бумага лежала на скамье, а сам он стоял перед скамьёй на коленях"¹³.

"Ванька вздохнул, умакнул перо и продолжал писать:

«Подмастерья надо мной насмехаются, посылают в кабак за водкой и велят красть у хозяев огурцы, а хозяин бьёт чем попадя. А еды нету никакой. Утром дают хлеба, в обед каши и к вечеру тоже хлеба, а чтоб чаю или щей, то хо­зяева сами трескают. А спать мне велят в сенях, а когда ребятёнок ихний плачет, я вовсе не сплю, а качаю люльку. Милый дедушка, сделай божецкую милость, возьми меня отсюда домой, на дерев­ню, нету никакой моей возможности...»"

Одиночество, ощущаемое Ванькой у сапожника Аляхина, его сиротство гораздо острее ранит серд­це мальчика, чем в прежней жизни с дедом, где всё вокруг было родным, согретым богатством вос­поминаний¹⁴.

В тексте Ванькиного письма четыре из девяти предложений начинаются с "А": "А вчерась...", "А на неделе...", "А еды...", "А спать...". В середине предложений этот союз тоже встречается часто. Мы слышим словно бы причитание: мальчик, всхлипывая, вспоминает свои обиды и рассказывает о них единственному близкому человеку.

Этот рассказ дает нам прекрасный образец воплощения трагикомического в творчестве писателя.

В тексте письма мы встречаем образцы каламбура: "А вчерась мне была выволочка. Хозя­ин выволок меня за волосья на двор..." Когда слышишь эту фразу, становится смешно. Но если представить, что разозлённый хозяин вытаскивает мальчика на двор за волосы, чтобы "отчесать шпан­дырем", то есть отлупить широким кожаным рем­нём, становится не по себе.

Мы понимаем, что мальчик страдает от голода и побоев, от унижений и лжи, в которой он вынужден жить. Ваня рассказывает о горьких событиях его жиз­ни, но у читателей этот рассказ вызывает смех. Так в смешном кроется тра­гическое.

"Ванька покривил рот, потёр чёрным кулаком глаза и всхлипнул.

«Я буду тебе табак тереть, — продолжал он, — Богу молиться, а если что, то секи меня как Сидо­рову козу. А ежели думаешь, должности мне нету, то я Христа ради попрошусь к приказчику сапоги чистить али заместо Федьки в подпаски пойду. Дедушка милый, нету никакой возможности, про­сто смерть одна. Хотел было пешком на деревню бежать, да сапогов нету, морозу боюсь. А когда вырасту большой, то за это самое буду тебя кор­мить и в обиду никому не дам, а помрёшь, стану за упокой души молить, всё равно как за мамку Пелагею»"¹⁵.

Эта часть письма — горькая мольба ребёнка, об­ращенная к взрослому, который один может выру­чить мальчика из беды.

За кадром — через много томительных дней ожи­дания горькое ощущение Вани, что дедушка его бросил, предал, покинул в трудную минуту, что ему больше не на кого надеяться в жизни...

В его рассказах Чехова мы видим детей, оставшийся наедине со своим горем и одиночеством, но теплый юмор писателя подчас смягчает трагедию мудрой, светлой улыбкой.

Рассказы Чехова о детях, лишенных детства, оказали большое влияние на развитие общественного сознания конца XIX века. Созданные в духе прогрессивных традиций критического реализма, они с предельной остротой ставили вопрос о несправедливости социального неравенства, об ответственности общества перед самым молодым его поколением. Вслед за Чеховым в конце XIX - начале XX века эту тему развивали и углубляли в своих произведениях Д. Мамин-Сибиряк («Вертел»), Л. Андреев («Петька на даче»), А. Куприн («В недрах земли»), А. Серафимович («Маленький шахтер»), М. Горький («Детство», «В людях»).  

Всякому культурному человеку известно рассуждение А.П. Чехова о детской литературе, которую он, как им самим указано в письме к Г.И. Россолимо, не любил и не признавал. У него сложился собственный подход к тому, что следует читать детям, подход, исключающий ориентацию на возраст читателя. «Надо не писать для детей, а уметь выбирать из того, что уже написано для взрослых...». Основой такого отбора должен быть критерий качества: выбирать следует «из настоящих художественных произведений». Письмо датируется 1900 годом. К этому времени уже созданы «Каштанка» и «Белолобый» - рассказы, адресованные детям.

К этому времени Чехов приобрел хотя и небольшой, но удачный собственный опыт работы на благо детской литера­туры; при этом мнения о ее ненужности он не изменил.

Почему же писал для детей? Почему, рискнув писать для них, обратился к геро­ям-животным? Почему так радовался ус­пеху у детской аудитории? Почему, прежде чем писать о животных, написал ряд рас­сказов о детях? Можно ли написанное спе­циально для детей считать детскими про­изведениями, если они, в частности «Каш­танка», вызывают споры, различные толко­вания смысла, уводящие от понимания че­ховского рассказа как детского?¹⁶

Поищем ответы на эти вопросы в кон­тексте созданного автором в 80-х годах XIX в. Публикация произведения, которое впоследствии станет «Каштанкой», была осуществлена в 1887 г. Рассказ вышел под названием «В ученом обществе». Годом раньше был написан рассказ «Событие», повествующий о появлении на свет и жес­токой смерти котят, вызвавшей столько горя и слез у маленьких брата и сестры. Опубликованный первоначально в газете, а затем в трех изданиях сборника «Детво­ра», он привлек внимание исследователей, которые в один голос назвали Чехова мас­тером «в изображении детей и детской психологии¹⁷».

Э. Полоцкая позже, правда, заметила, что Чехов - «психолог особого склада». В своих рассказах он «редко опи­сывает мысли и чувства героев», но стара­ется сделать так, чтобы внутреннее состоя­ние персонажа «было понятно из дейст­вий...»¹⁸.

И действительно, Чехов один из немно­гих в литературе того времени не только в этом, но и в других рассказах о детях, напи­санных в 1885-1888 гг. («Кухарка женит­ся», «Детвора», «Гриша», «Дома» и др.), столь пристально и подробно всматрива­ется в маленького ребенка.

Рассказ «Детвора», открывающий сборник, как бы вводит читателя в своеобразный мир детства. Взрослые уехали на крестины. В ожидании их возвращения дети играют в лото. Им давно пора спать, «но разве можно уснуть, не узнав от мамы, какой на крестинах был ребеночек и что подавали за ужином?»¹⁹. Двумя-тремя штрихами писатель не только набрасывает портреты всех детей от мала до велика, но и дает представление о том, как у каждого из них начинают проявляться или уже определенно проявились индивидуальные особенности характера. Гриша завистлив, корыстолюбив и играет исключительно из-за денег. Аня тоже боится, чтобы кто-нибудь не выиграл. Однако «копейки ее не интересуют. Счастье в игре для нее вопрос самолюбия». Сонечка играет в лото ради процесса игры. Поэтому, кто бы ни выиграл, она «одинаково хохочет и хлопает в ладоши». Алеша еще очень мал: у него «ни корыстолюбия, ни самолюбия». Кухаркин сын Андрей по натуре мечтатель. К выигрышу он относится безучастно. Но зато его интересует, «сколько на этом свете цифр и как они не перепутываются!».

Особенности поведения маленького ребенка, его мышление, речь, столкно­вение с внешним миром и реакции на про­исходящее в нем, общение со взрослыми, богатство и разнообразие детских впечат­лений переданы «с добродушным юмо­ром» и художественной до­стоверностью. Исследователи не льстили молодому автору, называя его мастером.

Мастерство Чехова проявилось в поразительной способности писателя передать восприятие природы через призму детского взгляда на жизнь. Ведь по сути, все содержание повести «Степь» – это впечатления, полученные Егорушкой за время этой поездки, впечатления от людей, с которыми ему случилось встретиться, с их разными судьбами и характерами, но главным образом впечатления от самой природы степи²⁰.

Оторванный от родного дома, попавший в незнакомый ему мир огромной, безбрежной степи, полной таинственных звуков, шелестов, голосов, пряных, пьянящих запахов, Егорушка чувствует себя неуютно, его маленькая душа грустит и скучает, он томится от одиночества, и неожиданно те же самые переживания оказываются свойственны коршуну, которого он видит над собой, или тополю, мимо которого проезжает бричка: «Летит коршун над самой землей, плавно взмахивая крыльями, и вдруг останавливается в воздухе, точно задумавшись о скуке жизни... А вот на холме показывается одинокий тополь... Счастлив ли этот красавец? Летом зной, зимой стужа и метели, осенью страшные ночи... а главное – всю жизнь один, один»²¹.

Теплый юмор рассказов Чехова о детях («Гриша», «Детвора», «Событие», «Мальчики», «Беглец») основан на том же: в детском восприятии и мышлении примель­кавшиеся вещи и поступки соотнесены с неожиданней шкалой мерок и ценностей; мир как бы увиден заново, то, что привычно и узаконено во взрослом мире, обнару­живает свою относительность: «Мама похожа на куклу, а кошка на папину шубу, только у шубы нет глаз и хвоста... Папа — личность в высшей степени загадочная! Няня и мама понятны: они одевают Гришу, кормят и укладывают его спать, но для чего существует папа — неизвестно. Есть еще другая загадочная личность—это тетя, которая подарила Грише барабан. Она то появляет­ся, то исчезает. Куда она исчезает? Гриша не раз за­глядывал под кровать, за сундук и под диван, но там ее не было...»²² («Гриша»).

Но внешний комизм события, уви­денного глазами семилетнего Гриши, сменяется у Чехова грустным раздумьем о судьбе Пелагеи. «Бедная, плачет теперь где-нибудь в потемках!»²³ — думает мальчик о ку­харке и украдкой сует ей в руку самое большое яблоко. Для Чехова Пелагея — «жертва человеческого насилия» («Кухарка женится»).

Система нравственных ценностей, порядочность человеческих отношений в чеховском сознании неразрывно связана с близостью к жизненным первоистокам, к природе. Чистота восприятия мира раскрывает чеховский психологизм, его умение показать окружающий мир чужими глазами. При этом нередко такое мировосприятие показано глазами ребенка или животного как существ, которые ближе всех к природному началу.

Современный исследователь творчества Чехова И. Сухих приводит такие данные: «В 1880-1887 гг., до "Степи"... Чеховым было написано уже более 500 вещей... Со­зданное в первое писательское восьмиле­тие составляет, вероятно, две трети его со­брания сочинений»²⁴. Не будем давать оценку написанному, выявлять многообразие тематики и жанро­вой специфики. Ясно одно: до середины 80-х годов герой-ребенок и животное как основной герой художественного текста у Чехова практически не появлялись. Те­перь же автор, который еще подписывает­ся псевдонимом Антоша Чехонте, посте­пенно переходит в другую возрастную и творческую категорию. Ему нужны новые области познания жизни, новые герои, но­вый материал. Дети и животные как объ­ект художественного исследования будут активно привлекательны для писателей позже, в XX в.. когда они осознают не только литературное, но и педагогическое значение темы²⁵. В «Событии» для себя и дру­гих автор открывает эту те­му, сближает мир человека и мир животного в восприятии детей. А рассуждения о роли животного в детской жизни всего лишь отправная точка, пассаж, несвойственный чеховской стилистке, но оправданный темой произведения и системой образов, среди которых особое место принадлежит детям. На самом деле Чехову интересны психология ребенка, особенности восприятия им окружающего мира.

Чехововеды²⁶ XX в. не раз говорили о том, что Антон Павлович любил скрываться за образом повествователя, вел историю от его лица. Но в «Событии», рассуждая о роли животных в воспитании человека, он пи­шет: «Мне кажется...». Думается, что именно здесь кроется смысл то­го, почему, рискнув пи­сать для детей, Чехов об­ращается к теме живот­ного мира.

Герои рассказа «Событие» - шестилетний Ваня и четырехлетняя Нина - семейство кошки рассматривают, как это и полагается детям их возраста, исключительно в рамках че­ловеческих отношений. «Давай построим котятам домик, - предлагает Ваня. - Они будут жить в разных домах, а кошка будет к ним в гости ходить...»²⁷. Как всякое нор­мальное семейство, так и семейство кошки должно быть, по мнению детей, полным, «потому что без отца им нельзя». В «отцы» котятам малыши назначают игрушечную «лошадь с оторванным хвостом», валяв­шуюся в кладовой без надобности. Заме­тим: мысль автора движется так же, как и детская. Он принимает все, что говорят и делают его герои, не комментирует явные нелепости, не исправляет их. Он признает старшего, Ваню, генератором идей: ему это положено по возрасту. А младшая Нина соглашается с братом, подражает ему. «Да, кто отец? - повторяет Нина». Ее рассуди­тельность подчеркивает правоту старшего, решившего узнать, кто же «отец» котятам. Все это - свидетельство знания автором возрастных особенностей детей, художест­венным средством для выражения кото­рых Чехов избирает юмор.

Описание радости от общения с котята­ми становится основной частью произведе­ния. В общении с кошачьим семейством проявляется все ра­нее приобретенное детьми, весь строй отно­шений в семье, характеры взрослых. Если для детей котята - беспредельная радость, то для отца это гадость, которую надо вы­бросить на помойку. Он не скрывает раз­дражения, узнав о появлении котят. Ему со­вершенно нет дела до того, что при этом ис­пытывают дети. Так же и мать, которую больше заботит чинность домашнего миро­порядка, нежели чувства ее малышей. И в этом мать про­тивоположна кошке, человек - животному.

А.П. Чехов говорил о том, что в своей работе рассчитывает на читателя, который проявит свое отношение к написанному, добавит «недостающие в рассказе субъек­тивные элементы». Это субъективное от­ношение к тексту не исключает мысли о том, как, в какую сторону меняется созна­ние детей от того, что они увидели в отце и других взрослых в момент сообщения о ги­бели котят. Отсюда краткость финала. Она может быть рассмотрена как желание ав­тора ограничить читателя в его восприя­тии текста. Ведь свое понимание роли жи­вотных в жизни детей он уже высказал.

Если рассматривать рассказ «Событие» в кон­тексте того, что будет написано позже («Каштанка», «Белолобый»), то мы обнаружим исключаю­щую юмор педагогическую сентенцию о том, что «в воспитании и в жизни детей до­машние животные играют едва заметную, но несомненно благотворную роль». Эта роль видится автору в том, «что терпение, верность, всепрощение и искренность, ка­кие присущи нашим домашним тварям, действуют на ум ребенка гораздо сильнее и положительнее, чем длинные нотации... или же туманные разглагольствования...»²⁸.

Естественно, что и «Событие», и другие рассказы Чехова, в которых ведущими ге­роями являются дети или животные, нель­зя безоговорочно назвать детскими, равно как и безоговорочно юмористическими, развлекательными. Различные бытовые сцены, участниками которых являются де­ти, видимо, невольно становятся для авто­ра некими психолого-педагогическими обобщениями, без чего вообще невозмож­но описание детства и что способствует его пониманию.

Современники автора отмечали его удивительное умение в крохотном рассказе и изобразить целую жизнь, не только настоящее, но и прошедшее и будущее своих героев. Какой-то простой случай, «осколок», «мелочишка», незаметное обычному взгляду явление Чехов превращал в художественный шедевр, каким, собственно, и является его первый адресованный детям рассказ «Каштанка» (1892). Он вырос из «События». И «Каштанка» - это продолжение тех идей, которые были явлены в предыдущем рассказе, но оказались нереализованными по причине того, что не животные, а дети являются главными героями произведения²⁹.

История кажется простой: жила-была у столяра собака, он и его сын Федюшка ее любили; но вот она потерялась, попала к дрессировщику, и тот решил сделать из нее «артистку». Рассказ построен на контрасте между прежней жизнью Каштанки в столярной мастерской и незнакомым ей миром, вызывающим у нее новые и очень сильные ощущения.

В одном из писем Чехов писал, что, по мнению детей, он гениален, так как написал рассказ «Каштанка»³⁰. Он радовался успеху у детей этого рассказа (1887 г.), заботился и через несколько лет о красочном, иллюстрированном издании его, даже сам искал портрет собаки для обложки.

Когда же Чехов увидел, что сюжет рассказа — перипе­тии жизни Каштанки — оказался понятным и увлекатель­ным даже для малышей, он, уже в расчете на этого чита­теля, внес некоторые изменения, подготавливая рассказ к следующим изданиям (1892-1903 гг.).

Чехов изменил заглавие рассказа (вначале он называл­ся «В ученом обществе») и сделал это, вероятно, не толь­ко потому, что новое заглавие проще, более понятно и близко детям, но и потому, что в нем выделена централь­ная героиня рассказа.

В финале рассказа Каштанка с радостным визгом откликается на это свое имя, прозвучавшее с галерки цирка, а спустя полчаса идет за столяром и Федюшкой, радуясь своему возвращению к прежнему состоянию («Ей каза­лось, что жизнь ее не обрывалась ни на минуту») и вспо­минает жизнь у «незнакомца», «ученое общество», цирк «как длинный перепутанный тяжелый сон...»³¹. Судя по ме­муарам В. Дурова, этот финал не соответствовал копну подлинной истории прототипа Каштанки: собака осталась у дрессировщика.

Прошлое Каштанки дано, главным образом, в ее вос­поминаниях, и, казалось бы, нет в нем ничего отрадного: она недоедала, спала под верстаком на стружке, столяр-пьяница частенько бил и ругал ее, Федюшка выделывал с нею такие фокусы, что у нее «зеленело в глазах и боле­ло во всех суставах». Но с собачьей верностью и умиле­нием поэтизирует она свое прошлое, грустит о своем «уютном местечке» под верстаком, тоскует о Федюшке, великодушно прощает ему все обиды, а во сне видит его резвым щенком: «Федюшка... вдруг сам покрылся мохна­той шерстью, весело залаял и очутился около Каштанки. Каштанка и он добродушно понюхали друг другу носы и побежали на улицу».

Несмотря на присутствие в рассказе грустных эпизодов, он оставляет в целом светлое ощущение. Причина прежде всего в том, что люди в «Каштанке» добры и милосердны к животным, даже стараются понять их.

«Каштанка» воплощает мысль автора о гуманном отношении к животным. Чехов считал, что воспитание и надо начинать с общения с домашними животными, чье присутствие благотворно влияет на детей. «Мне даже иногда кажется, - писал он, - что терпение, верность, всепрощение и искренность, которые присущи нашим домашним тварям, действуют на ум ребенка гораздо сильнее и положительнее, чем длинные нотации…»³².

Вспомним всепрощение Каштанки, трогательную заботу о детенышах старой волчицы, и станет ясно: дет­скими эти произведения можно назвать с натяжкой. Они для нас, взрослых. Это мастерский чеховский урок педагогики и психологии детства. Нам осталось только дорасти до него.

В рассказах о детях и животных Чехов доказывает, что чем больше втя­нут человек в призрачную, условную жизнь общества, тем больше он обезличен и опустошен, и, напротив, чем он дальше от этой жизни и ближе к природе, тем силь­нее в нем естественно-человеческие чувства добра, спра­ведливости, красоты, мечты о свободе и счастье³³. Эти чувства живы не только у простых людей, близ­ких природе, но и у детей.

1. Переписка А.П. Чехова: в 2 т. - М.: Худож. лит., 1984.

2. Чехов А.П. СС : в 12 т. - Т.10. Письма. - М.: Худож. лит., 1978.

3. Чехов, А. П. Анна на шее // Чехов А.П. Сочинения: в 2 т. Т. 1. Повести и рассказы 1880-1894 / А. П. Чехов. - М.: Худож. лит., 1982. - С. 473-476.

4. Чехов А.П. Беглец // Чехов А.П. Избранное / А.П. Чехов. – М.: Худож. лит., 1982. - С. 156-159.

5. Чехов А.П. Ванька // Чехов А.П. Избранное / А.П. Чехов. – М.: Худож. лит., 1982. С. 120-122.

6. Чехов, А. П. Гриша // Чехов А.П. Сочинения: в 2 т. Т. 1. Повести и рассказы 1880-1894 / А. П. Чехов. - М. : Худож. лит., 1982. - С. 232-235.

7. Чехов А.П. Кухарка женится // Чехов А.П. Избранное / А.П. Чехов. – М.: Худож. лит., 1982. - С. 87-90.

8. Чехов А.П. Каштанка // Чехов А.П. Избранное / А.П. Чехов. – М.: Худож. лит., 1982. С. 289-301.

9. Чехов А.П. Кухарка женится // Чехов А.П. Избранное / А.П. Чехов. – М.: Худож. лит., 1982. - С. 87-90.

10. Чехов А.П. Событие // Чехов А.П. Избранное / А.П. Чехов. – М.: Худож. лит., 1982. С. 112-119.

11. Чехов А.П. Спать хочется // Чехов А.П. Избранное / А.П. Чехов. – М.: Худож. лит., 1982. - С. 185-187.

12. Чехов, А. П. Степь // Чехов А.П. Сочинения: в 2 т. Т. 1. Повести и рассказы 1880-1894 / А. П. Чехов. - М.: Худож. лит., 1982. - С. 190-221.

1. Айхенвальд, Ю. Дети у Чехова // Айхенвальд Ю. Силуэты русских писателей / Ю. Айхенвальд. – М.: Республика, 1994. - С. 341-350.

2. Акулина Э. Р. Тема детства в рассказе А.П. Чехова "Спать хочется" и стихотворении Н.А. Некрасова "Плач детей" / Э.Р. Акулина // Литература в школе. - 2006. - N 8. - С. 8-9 прил. "Уроки литературы".

3. Алямкина Л. В. Автор и природа в повести А.П. Чехова "Степь". Урок развития речи. : VII класс / Л. В. Алямкина // Литература в школе. - 2006. - №3. - С. 35-36.

4. Бердников Г. П. А.П. Чехов: Идейные и творческие искания / Бердников Г.П. - , 3-е изд.,дораб. - Москва : Худож. лит., 1984.

5. Валагин А. Про любовь к детям / А. Валагин // Литература в школе. - 2006. - N 8. - С. 4-5 прил. "Уроки литературы".

6. Витанова Т.И. Письма Антона Павловича Чехова / Т.И. Витанова // Литература в школе. - 2008. - № 8. – 33-35.

7. Гриценко З. На пути к пониманию детства / З. Гриценко // Дошкольное воспитание. - 2009. - № 2. - С. 50-55.

8. Еремина О.Урок по рассказу А.П. Чехова «Ванька» / О. Еремина // Литература . – 2006. - № 23. – С. 6-10. (Прилож. к газ. «1 сентября»).

9. Катаев, В. Б. Проза Чехова: проблемы интерпретации / Катаев В.Б. – М.: Изд-во Моск. ун-та, 1979. – 327 с.

10. Полоцкая Э.А. Пьесы Чехова на рубеже XX - XXI веков / Э. А. Полоцкая // Русская словесность. - 2006. - № 8. – С. 6-11.

11. Понидилок Т. А. "Каштанка" в иллюстрациях Д. Кардовского : VI класс / Т. А. Понидилок // Литература в школе. - 2008. - № 8. - С. 41-42.

12. Прокурова Н. С. Антон Павлович Чехов - "опечаленное и негодующее сердце" (1860-1904) / Н.С. Прокурова // Вопросы права и психологии в русской литературе / Н.С. Прокурова . - Волгоград, 2004. - С. 84-112.

13. Сухих И.Н. Проблемы поэтики А.П. Чехова / И.Н. Сухих.. - Л.: Изд-во ЛГУ, 1987.

Кто не может взять лаской, тот не сможет взять строгостью.

Краткость - сестра таланта.

Тот, кому чужда жизнь, кто неспособен к ней, тому ничего больше не остается, как стать чиновником.

Тогда человеку станет лучше, когда вы покажете ему, каков он есть.

Там хорошо, где нас нет: в прошлом нас уже нет, и оно кажется прекрасным.

* * *

Нет подлее преступления, как убийство слабых и беззащитных.

Покой и довольство человека не вне его, а в нем самом.

Мудрец или попросту мыслящий, вдумчивый человек отличается именно тем, что презирает страдание; он всегда доволен и ничему не удивляется.

(«Палата номер 6»).

Все человечество Каштанка делила на две очень неравные части: на хозяев и на заказчиков; между теми и другими была существенная разница: первые имели право бить ее, а вторых она сама имела право хватать за икры.

(«Каштанка»).

Перемена жизни к лучшему, сытость, праздность, развивают в русском человеке самомнение, самое наглое.

Надо, чтобы за дверью каждого довольного, счастливого человека стоял кто-нибудь с молоточком и постоянно напоминал бы стуком, что есть несчастные, что, как бы он ни был счастлив, жизнь рано или поздно покажет ему свои когти, стрясется беда - болезнь, бедность, потери, и его никто не увидит и не услышит, как теперь он не видит и не слышит других.

Не успокаивайтесь, не давайте усыплять себя! Пока молоды, сильны, бодры, не уставайте делать добро! Счастья нет и не должно его быть, а если в жизни есть смысл и цель, то смысл этот и цель вовсе не в нашем счастье, а в чем-то более разумном и великом. Делайте добро!

(«Крыжовник»).

К счастью или к несчастью, в нашей жизни не бывает ничего, что не кончалось бы рано или поздно.

(«О любви»).

Я не понимаю, но не понимать не значит отрицать.

(«Попрыгунья»).

Только просвещенные и святые люди интересны, только они и нужны.

(«Невеста»).

Бездарен не тот, кто не умеет писать повестей, а тот, кто их пишет и не умеет скрывать этого.

(«Ионыч»).

Хорошее воспитание не в том, что ты не прольешь соуса на скатерть, а в том, что ты не заметишь, если это сделает кто-нибудь другой.

Легко быть благодетелем, когда имеешь две тысячи десятин.

Отрицать больницы и школы легче, чем лечить и учить.

(«Дом с мезонином»).

• Первый в мире памятник Антону Чехову был установлен в 1908 году в городе Баденвейлер. В 1918 году этот памятник был переплавлен для нужд немецкой военной промышленности. Был восстановлен в 1992 году с помощью сахалинцев.

• В честь АП. Чехова назван кратер на Меркурии.

• В память о писателе Московской городской и Московской областной организациями Союза Писателей России и Союзом писателей-переводчиков в 2004 г. учреждена Памятная медаль А. П. Чехова.

• Именем писателя назван подмосковный город Чехов.

• По данным журнала «Огонёк», Чехов входит в десятку самых «экранизируемых» классиков мировой литературы, и делит второе и третье место с Чарльзом Диккенсом.

1^ Валагин, А. Про любовь к детям / А. Валагин // Литература в школе. - 2006. - N 8. - С. 4-5 прил. "Уроки литературы".

2^ Чехов А.П. СС : в 12 т. - Т.10. Письма. - М.: Художественная литература, 1978. -  С. 127.

3^ Там же.

4^ Витанова Т.И. Письма Антона Павловича Чехова // Литература в школе. - 2008. - № 8. – 33.

5^ Чехов А.П. СС : в 12 т. - Т.10. Письма. - М.: Художественная литература, 1978. -  С. 221.

6^ Чехов, А. П. Анна на шее // Чехов А.П. Сочинения: в 2 т. Т. 1. Повести и рассказы 1880-1894 / А. П. Чехов. - М. : Худож. лит., 1982. - С. 475.

7^ Там же. С. 477.

8^ Чехов А.П. Беглец // Чехов А.П. Избранное / А.П. Чехов. – М., 1982. С. 158.

9^ Акулина, Э. Р. Тема детства в рассказе А.П. Чехова "Спать хочется" и стихотворении Н.А. Некрасова "Плач детей" / Э.Р. Акулина // Литература в школе. - 2006. - N 8. - С. 8-9 прил. "Уроки литературы".

10^ Чехов А.П. Спать хочется // Чехов А.П. Избранное / А.П. Чехов. – М., 1982. С. 186.

11^ Там же. С. 187.

12^ Там же. С. 188.

13^ Чехов А.П. Ванька // Чехов А.П. Избранное / А.П. Чехов. – М., 1982. С. 121.

14^ Еремина О.Урок по рассказу А.П. Чехова «Ванька» // Литература . – 2006. - № 23. – С. 8. (Прилож. к газ. «1 Сентября»).

15^ Чехов А.П. Ванька // Чехов А.П. Избранное / А.П. Чехов. – М., 1982. С. 123.

16^ Катаев, В. Б. Проза Чехова: проблемы интерпретации / Катаев В.Б. – М.: Изд-во Моск. ун-та, 1979. – С. 321.

17^ Там же. С. 278

18^ Полоцкая, Э. А. Пьесы Чехова на рубеже XX - XXI веков / Э. А. Полоцкая // Русская словесность. - 2006. - № 8. - 6.

19^ Чехов А.П. Детвора // Чехов А.П. Избранное / А.П. Чехов. – М.: Худож. лит., 1982. - С. 49.

20^ Алямкина Л. В. Автор и природа в повести А.П. Чехова "Степь". Урок развития речи. : VII класс / Л. В. Алямкина // Литература в школе. - 2006. - №3. - С. 35.

21^ Чехов, А. П. Степь // Чехов А.П. Сочинения: в 2 т. Т. 1. Повести и рассказы 1880-1894 / А. П. Чехов. - М. : Худож. лит., 1982. - С. 194.

22^ Чехов, А. П. Гриша // Чехов А.П. Сочинения: в 2 т. Т. 1. Повести и рассказы 1880-1894 / А. П. Чехов. - М. : Худож. лит., 1982.- С. 234.

23^ Чехов А.П. Кухарка женится // Чехов А.П. Избранное / А.П. Чехов. – М.: Худож. лит., 1982. С. 88.

24^ Сухих И.Н. Проблемы поэтики А.П. Чехова / И.Н. Сухих.. - Л.: Изд-во ЛГУ, 1987. С. 35

25 Гриценко З. На пути к пониманию детства // Дошкольное воспитание. 2009. № 2. С. 50-55.

26 Прокурова, Н. С. Антон Павлович Чехов - "опечаленное и негодующее сердце" (1860-1904) / Н.С. Прокурова // Вопросы права и психологии в русской литературе / Н.С. Прокурова . - Волгоград, 2004. - С. 89.

27^ Чехов А.П. Событие // Чехов А.П. Избранное / А.П. Чехов. – М.: Худож. лит., 1982. С. 115.

28^ Чехов А.П. СС : в 12 т. - Т.10. Письма. - М.: Художественная литература, 1978. -  С. 118.

29 Понидилок, Т. А. "Каштанка" в иллюстрациях Д. Кардовского : VI класс / Т. А. Понидилок // Литература в школе. - 2008. - № 8. - С. 41-42. : цв.ил.

30^ Чехов А.П. СС в 12-ти тт. - Т.10. Письма. - М., 1978. -  С. 54.

31^ Чехов А.П. Каштанка // Чехов А.П. Избранное / А.П. Чехов. – М.: Худож. лит., 1982. С. 291.

32^ Переписка А.П. Чехова: в 2 т - М.: Художественная литература, 1984. – С. 184.

33^ Бердников, Г. П. А.П. Чехов: Идейные и творческие искания / Бердников Г.П. - , 3-е изд.,дораб. - Москва : Худож. лит., 1984. - С. 73.