История развития военной связи в зеркале фронтовых писем

Тонких Н.А.История развития военной связи в зеркале фронтовых писем

У истоков развития военной связи, как и многого другого в России вообще и российской армии в частности, стоял Пётр I. Он управлял государством, находившимся почти всё время его правления в состоянии войны. Если считать началом его самостоятельного правления возвращение из Европы в 1698 г., учесть, что в 1698-99гг. имел место азовский поход, что Северная война длилась с 1700 по 1721г., а умер Пётр I в 1725г., следовательно, лишь четыре года его царствования пришлись на мирное время, остальные – на военное. Таким образом, ему приходилось думать о связи между ставкой главнокомандующего и действующей армией, между отдельными частями этой действующей армии.

Письмо, написанное от руки на бумаге, являлось в те времена единственным средством сообщения необходимой информации. Курьер, нарочный верхом на лошади – самым скоростным способом её транспортировки. Колёсная карета, парусное или гребное судно, пеший курьер были гораздо медлительней. Никаких технических средств передачи информации ещё не существовало. Век моторного транспорта был далеко впереди.

Такое состояние техники – точней сказать, полного отсутствия техники в современном понимании этого слова – определяло и тактику, и стратегию тогдашних войн. Действующая армия состояла из «полков» – слово это взято в кавычки, потому что смысл его тогда был далёк от современного определения. Слово «полк» восходит к древнерусскому «пълк» – то есть поход. Полки формировались в центре страны и направлялись пешим или конным порядком – в зависимости от рода войск – к месту военных действий. Где и действовали – как правило, независимо друг от друга, например, если мест военных действий было несколько.

Такая организация войны требовала постоянной связи между ставкой главнокомандующего и полками. И в 1716 году Пётр I утвердил первый в России Устав воинский, который обязывал иметь при войске полевую почту. Таким образом, он являлся и автором самого этого термина.

Согласно этому Уставу в штабах полков действующей армии появились военные почтальоны. Был создан фельдъегерский корпус, задачей которого была доставка в действующую армию, непосредственно к местам боёв, приказов и сопутствующей информации, а с мест боёв в ставку – донесений. Чтобы фельдъегеря мчались со всей возможной скоростью, чтобы никто не чинил им помех, на перевозимой ими корреспонденции ставился штамп: «С Москвы в полки». Как сказали бы сегодня, этот штамп был знаком наивысшего приоритета при перевозке. Устав обязывал для скорейшей доставки пакетов с таким штампом прибегать к любым мерам, самым крайним – реквизировать лошадей у собственников, даже у помещиков, мобилизовывать людей любого звания и состояния.

Но Устав, составленный Петром I, не содержал никаких указаний относительно частных, как сказали бы теперь, писем солдат и офицеров. Что было по тому времени естественно. Большинство солдат было неграмотно, писать домой эти люди не могли. А офицеры были дворяне, то есть имели крепостных – и, следовательно, прислугу из этих самых крепостных: денщиков, вестовых, кучеров, конюхов и т.п. Царь-преобразователь резонно рассудил: если уж почти у каждого офицера есть штат прислуги или хоть один «хлопчик на побегушках» – эти люди и доставят письмо барина домой, и незачем обременять армию исполнением чьих бы то ни было личных прихотей, армия служит государству, а не генералам, графам и князьям. Поэтому письма грамотных военнослужащих попадали домой только с оказией.

Так было при Петре I, так оставалось и долгое время спустя после его смерти. В XVIII – XIX вв. порядок функционирования военной и военно-полевой связи мало менялся. Все редакции уставов, которые, конечно же, имели место, не меняли главного, определяемого уровнем техники: конная фельдъегерская доставка приказов и донесений – и полное отсутствие централизованной доставки частных писем солдат и офицеров. Даже в конце XIX – начале ХХ века (русско-турецкая война 1877-78гг., русско-японская война 1904г.), когда уже существовали железные дороги и кратно возросло количество грамотных, в том числе среди солдат («нижних чинов», в терминологии тогдашних уставов), письма из действующей армии доставлялись с оказиями – до районов уверенного действия общегражданской почтовой доставки, а далее обычной, гражданской почтой.

И их, эти письма, никто ещё не называл «фронтовыми». Военные действия даже конца XIX – начала ХХ века не подразумевали образования непрерывных фронтов. Фронт и тыл в тогдашнем определении могли быть у отдельно действующей воинской части, непосредственно находящейся в соприкосновении с противником. Формирование сплошной линии фронта «от моря до моря» оказалось возможно только в первую мировую войну (1914 – 1918).

Командование русской армии во время первой мировой войны предпринимало меры к доставке частных писем военнослужащих. Но это делалось по инициативе отдельных высших офицеров, в пределах их полномочий. Всеобъемлющего, уставного порядка, обеспечивающего доставку письма из любой воинской части на германском, австрийском или турецком фронте в любую точку тыла за приемлемое время по-прежнему не существовало.

Первая мировая, как известно, завершилась в России революцией, за которой последовала гражданская война и интервенция стран Антанты. Красная Армия, образованная в 1918-м, взяла в свои руки военную связь. В 1919-м было образовано Управление связи РККА. Но при царившей в стране разрухе, полном развале железнодорожного транспорта, даже доставка приказов и донесений была дезорганизована, осуществлялась нарочными-добровольцами из числа красноармейцев либо даже из местного населения. Письма же красноармейцев и командиров находились всецело в зависимости от оказии.

После окончания гражданской войны, войны с Польшей (закончившейся Рижским миром в 1921г.) и победы над японо-американскими интервентами на Дальнем Востоке (1922г.) страна и армия перешли к мирному строительству. В 20-30-е годы молодой СССР прошёл через ряд локальных конфликтов, но они были не слишком масштабны, и вопрос о недостатках в работе связи не выдвигался на первый план. Приближалось главное испытание, выпавшее нашей стране в ХХ веке. 22 июня 1941 года войска фашистской Германии перешли советскую границу на всём протяжении от Баренцева до Чёрного моря. Началась Великая Отечественная война.

Основная часть

Начало войны сложилось для СССР крайне тяжело. В отступающих частях не хватало всего: оружия, обмундирования, продовольствия – ведь в первые же часы и дни войны фашисты разбомбили склады и базы. Бойцы знали, что почти такой же ад, как на фронте, творится и в ближнем тылу – там тоже в небе черно от самолётов со свастиками, сыплющих бомбы, расстреливающих колонны беженцев. А там, в этом ближнем тылу, семьи! Жёны и матери, дети и сёстры. Любимые. В этих условиях письмо от родных становилось фактором боевого духа. Боец, знающий, что дома всё в порядке, не бомбят, есть еда, что завод или фабрика в родном городе теперь работает на оборону – это совсем не тот, кто ничего не знает о семье – живы ли они там? – снедаем тревогой и страхом, и поэтому чуть чего, паникует и бежит. Боец, получающий письма – упорный и яростный боец.

Такое рассуждение, в духе времени, даже приписывали Сталину. Ведь именно из его речей низовое руководство черпало рекомендации на все случаи жизни. Но и без прямого слова Верховного это было ясно.

«Важно, чтобы письма бойца родным, письма и посылки бойцам, которые огромным потоком идут со всех концов страны, не задерживались по вине работников связи. Каждое такое письмо, каждая такая посылка именем отцов и матерей, братьев и сестер, родных и знакомых, именем всего советского народа вливают новые силы в бойца, вдохновляют его на новые подвиги...» – писала газета «Правда» 18 августа 1941 года. [1].

Корреспондент так уверенно говорит только о письмах, потому что и в середине ХХ века они оставались единственным общедоступным способом сообщения на дальнем расстоянии. Да, был телеграф, да, был телефон. И даже радио. Но где? Квартирный телефон был редкостью, телефоны устанавливались в учреждениях, на предприятиях. Ими пользовалось руководство. Да, разрешали и рядовому работнику в чрезвычайных случаях звонить. Но ведь не в окопы под никому не известной деревней. Там нет городского телефона. А междугородная связь в те времена осуществлялась только путём ручной коммутации. Для неё нужен был телефонист. Телеграф – то же самое. Оставались карандаш, бумага и почтальон.

А между тем связь тоже бедствовала.

«Ещё до начала Великой Отечественной войны командование Красной армии уделяло повышенное внимание связи в целом и работе полевой почтовой службы в частности… Функционирование военно-полевой почты осложнялась тем, что почтовые подразделения подчинялись Народному комиссариату связи (НКС) СССР, который изначально являлся гражданским, а не военным учреждением, хотя в его составе и было создано Центральное военное управление полевой связи. При этом органы связи Действующей армии подчинялись Управлению связи Красной Армии, которое входило в состав Народного комиссариата обороны (НКО) СССР. Данное учреждение, наоборот, с момента своего создания являлось частью военного аппарата…»[2].

У семи нянек дитя, как известно, без глазу. Двуначалие приводило к сбоям в работе. Что и были отмечено в приказе «О работе полевой почты» от 18 сентября 1941 года:

«Почта и печать, как правило, доставляются с большим замедлением и перебоями. На военно-почтовых сортировочных пунктах, базах и полевых почтовых станциях скапливается огромное количество недоставленной корреспонденции. Совершенно не налажена обработка и пересылка денежных переводов и посылок. Имеется множество случаев несвоевременной приписки и отписки полевых почтовых станций к военно-почтовым базам и войсковых частей к полевым почтовым станциям. Служба дислокации крайне запущена, и дислосведения сообщаются с большими запозданиями. Полевые почтовые органы совершенно не ведут работы в частях по правильному заадресованию писем. Имеются случаи хищений красноармейских посылок и денежных переводов». [3]

В начале войны Управление связи Красной Армии возглавлял генерал-майор войск связи Н.И. Гапич. 22 июля он был вызван к Сталину, состоялась беседа, в которой принимал участие один из политических руководителей РККА Л.З.Мехлис. Этот последний считался злым гением многих генералов и маршалов: донесения Мехлиса неоднократно приводили к снятию высших командиров с постов и последующему аресту. Так случилось и на этот раз.

28 июля 1941 года Управление связи Красной армии было реорганизовано в Главное управление связи Красной армии. В рамках этого ведомства функционировал Дислокационно-почтовый отдел, который отвечал, прежде всего, за нумерацию полевых почтовых станций (ППС) воинских частей. В августе генерал Гапич был арестован. Он находился под следствием до 1952 года, был осуждён на 10 лет исправительно-трудовых лагерей и реабилитирован уже после смерти Сталина, в июле 1953 года, как указано в [4].

А генерал И.Т.Пересыпкин, являвшийся до этого наркомом связи, стал совмещать эту должность и должность руководителя Управления связи Красной Армии. Кроме того, он был назначен заместителем наркома обороны СССР. В рамках этого ведомства функционировал Дислокационно-почтовый отдел, который отвечал, прежде всего, за нумерацию полевых почтовых станций (ППС) воинских частей.

«Пересыпкин Иван Терентьевич появился на свет в 1904-ом году в деревне Протасово Орловской губернии. Его отец был бедным крестьянином, чтобы прожить уже в тринадцать лет Иван начал трудиться на шахте. В 1919-ом году он добровольцем вступил в набиравшую силу Красную Армию и воевал на Южном фронте против Деникина. После окончания гражданской войны Пересыпкин работал милиционером, а в 1924-ом году закончил Украинскую Военно-политическую школу и был командирован политбойцом в Первую кавалерийскую дивизию Запорожья. В 1937-ом Иван Терентьевич окончил электротехническую академию РККА и получил должность военного комиссара Научно-исследовательского института связи Красной Армии. 10 мая 1939-го он был назначен наркомом связи, в июле 1941-го – замом наркома обороны, а 21 февраля 1944-го года стал маршалом войск связи. В годы войны связисты под руководством Иваном Пересыпкина с честью решили множество сложнейших задач. Достаточно сказать, что было организовано более трех с половиной тысяч подразделений связи разного назначения, а численность этого вида войск выросла в четыре раза, достигнув почти одного миллиона человек. Каждый десятый советский солдат был связистом. Средства связи работали в четырнадцати стратегических оборонительных и тридцати семи стратегических наступательных операциях. После войны до 1957г. Пересыпкин командовал войсками связи. Умер Иван Терентьевич 12 октября 1978г., похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве.» [5]

Таким образом, в конце июля 1941 года управление военной связью и военно-полевой почтой было сосредоточено в руках одного человека. Это резко увеличило объём работы и масштаб ответственности, однако генерал Пересыпкин показал себя очень деятельным и энергичным руководителем.

Достаточно сказать, что, если ему становился известен факт нахождения письма в пути более семи дней – он объявлял выговор начальнику подразделения, допустившего такое. А то и снимал его с должности, вплоть до отправки рядовым бойцом на фронт.

Если «на ловца и зверь бежал» – умел воспользоваться удачей. В ходе одной из военных операций в руки советских военных попал устав полевой почтовой службы немецких войск. А поскольку почтовое обеспечение вермахта всегда находилось на неплохом уровне, то перевод и изучение такого ценного документа позволило уже через несколько недель успешно использовать технологию врага для нужд Красной Армии.

А самой знаменитой почтовой технологией Великой Отечественной стал, конечно же, так называемый «треугольник» — сложенное особым образом письмо, один из символов Великой Отечественной войны.

Своим появлением на свет он был обязан сразу двум факторам. Во-первых, большинство заводов и фабрик в дни войны работали только на оборону. Многие виды мирной продукции просто перестали выпускаться. Почтовые конверты – тоже. А второе – появление военной цензуры. В письмах запрещалось сообщать какие-либо данные, способные раскрыть дислокацию или номер воинской части. Также воспрещалось распространение информации о негативных сторонах положения на фронте и в тылу. Вот как говорилось об этом языком приказа, «Постановления № ГКО-37-сс» от 6 июля 1941г.:

«О МЕРАХ ПО УСИЛЕНИЮ ПОЛИТИЧЕСКОГО КОНТРОЛЯ ПОЧТОВО-ТЕЛЕГРАФНОЙ КОРРЕСПОНДЕНЦИИ

В связи с военной обстановкой в стране, в целях пресечения разглашения государственных и военных тайн и недопущения распространения через почтово-телеграфную связь всякого рода антисоветских, провокационно-клеветнических и иных сообщений, направленных во вред государственным интересам Советского Союза, Государственный Комитет Обороны Союза ССР постановляет [...]

а) запретить сообщение в письмах и телеграммах каких-либо сведений военного, экономического или политического характера, оглашение которых может нанести ущерб государству;

б) запретить всем почтовым учреждениям прием и посылку почтовых открыток с видами и наклеенными фотографиями, писем со шрифтом для слепых, кроссвордами, шахматными заданиями и т. д.; [...]

д) установить, что письма не должны превышать четырех страниц формата почтовой бумаги.

2. Обязать Народный Комиссариат Государственной Безопасности СССР организовать стопроцентный просмотр писем и телеграмм, идущих из прифронтовой полосы, для чего разрешить НКГБ СССР соответственно увеличить штат политконтролеров.

3. В областях, объявленных на военном положении, ввести военную цензуру на все входящие и исходящие почтово-телеграфные отправления.

Осуществление военной цензуры возложить на органы НКГБ и Третьих Управлений НКО и НКВМФ. На вскрытых и просмотренных документах ставить штамп "Просмотрено военной цензурой"… »[3]

Треугольник никак не заклеивался, не запечатывался и легко мог быть раскрыт цензором. Столь же легко он закрывался после проверки и доставлялся до места.

При безусловной целесообразности запрета на сообщение любых сведений, которые могли бы раскрыть врагу расположение частей и заводов, выпуск какой-либо оборонной продукции и т.п. – запрет на упоминание любой информации, могущей быть истолкованной как негативная, и тогда вызывал сомнения. Ветераны вспоминают, например, такие подробности:

«…девушка-цензор показала мне: вот, Степан Митрофанович, смотрите – это какой ещё Фридрих, немцев-то всех выслали, надо ж сообщить, что кто-то остался. Я вижу: письмо из Астрахани. И где пальчик её показывает, читаю: был у нас тут Фридрих, было весело целый вечер. Сразу сообразил – никакой не Фридрих. А вы человек молодой, вы и не помните, как тогда немца в разговорах называли. Фриц. Вот и Фридрих. Прилетали, значит, и бомбили целый вечер, вот что хотел сказать пишущий. Но намёком, понимает, значит, что надо так сказать, чтобы свои поняли, а враг, если ненароком прочтёт – нет. А раз понимает, то мне здесь делать, как цензору, нечего. Скомандовал отправить.» [6]

Тем не менее цензура работала.

Из спецсообщения отделения военной цензуры 62-й армии в Особый отдел НКВД Сталинградского фронта «О перлюстрации красноармейской почты» 2 августа 1942 г.:

«С 15 июля по 1 августа с/г отделением военной цензуры 62-й армии просмотрено 67 380 писем.

Большинство – 64 392 письма – бытового характера, положительных – 1333, отрицательных – 125, изъято – 93, что к общему числу писем составляет 0,1%.

Многие письма отражают здоровое политико-моральное состояние личного состава частей армии, высокий дух патриотизма, преданность Родине и готовность вести борьбу с фашизмом до полного разгрома немецкой армии…» [7]

То, что не подлежало упоминанию, закрашивалось чёрной краской, той же самой, какая шла на почтовые штемпели. Либо письмо изымалось, а автор его мог поплатиться свободой, а то и жизнью.

А главное, И.Т.Пересыпкин и его подчинённые сумели внедрить организационные меры, обеспечивающие быструю доставку этих самых треугольников. И всего остального.

20 августа 1941 года было выпущено секретное постановление Государственного комитета обороны № 530 «Об улучшении работы по перевозке и пересылке писем в Красную Армию и улучшении работы почтовой связи в стране». Тогда был принят ряд мер, перевозку писем для бойцов стали считать не менее важной задачей, чем доставку снарядов и оружия на фронт.

Почтовые вагоны прицепляли к любым составам, добившись от почти всесильного НКПС, возглавлявшегося любимцем Сталина Л.М.Кагановичем, отдельной инструкции об этом.

Для сохранения в тайне данных о дислокации частей 5 сентября 1942 года нарком обороны СССР отдал приказ №0679 «О введении в действие инструкции по адресованию почтовой корреспонденции в Красной Армии в военное время».

Инструкция подразумевала новый формат написания адреса, вида «Д.К.А., ппс 173, часть 98». Номер части был условным. ДКА означало – действующая Красная Армия.

В соответствии с приказом НКО СССР от 6 декабря 1942 года «О реорганизации органов дислокационно-почтовой службы Красной Армии и военно-полевой почты», органы военно-полевой почты передавались из состава Народного комиссариата связи в Главное управление связи Красной Армии.

В приказе особо оговаривалось: «Сводные материалы о дислокации войск фронтов, округов и армий являются материалами совершенно секретными». За сохранение этих данных в тайне отвечали штабы разных уровней. Однако руководство страны и командование Красной Армии посчитали недостаточными даже такие строгие меры по обеспечению секретности, и 6 февраля 1943 года появился новый приказ об организации работы полевой почты, ещё усиливавший секретность.

В январе 1943 года были отдельно приняты меры по предотвращению задержек доставки почтовых отправлений. Приказ Наркома обороны СССР №075 от 21 января регламентировал перевозку и доставку военно-полевой почты. Например, на транспортных средствах, доставлявших почту, строго запрещалось перевозить какие-либо иные грузы. Это давало явный приоритет почтовым перевозкам и обеспечивало своевременность доставки почтовых грузов. [8]

Следует отметить, что объёмы почтовых перевозок в годы войны были колоссальными: ежемесячно отправлялось около 70 миллионов писем. И сверх того – 30 миллионов газет.

Написать письмо мог не каждый. Правильнее сказать – не каждый брался. Хотя и считалось, что ещё до войны в СССР была ликвидирована неграмотность, но «малограмотные», так называли тех, кто не окончил даже начальной школы – были. Умеет такой малограмотный прочесть вывеску, заголовок в газете или подписаться – уже что-то. А письмо – как такой напишет? И поэтому в частях были всем известны и ценимы так называемые «письмовники». Бойцы с красивым, понятным почерком, которым можно продиктовать то, что на душе. Такой «письмовник» мог и подсказать, как лучше выразиться, чтобы любимая ответила. Или чтобы цензура пропустила.

Если боец бывал ранен и попадал в медсанбат или госпиталь, там тоже не обходилось без такого «письмовника» Пока бедолага не может взять в руки карандаш и бумагу – за него напишет медсестра, нянечка, иногда и товарищ, которому больше повезло, ранение легче, или уже идёт на поправку. А в тыловых госпиталях это часто делали школьники-тимуровцы.

Путь отдельного письма, написанного бойцом действующей армии, можно обозначить следующим образом. Письмо передавалось военному почтальону, или, как тогда называлась эта должность, экспедитору, либо на военно-почтовую станцию воинского соединения.Почтальон-экспедитор в действующей армии, как правило, был мужчина. Хотя много женщин и девушек служило в Красной Армии, но почтальонская ноша была тяжела. Знаменитая почтовая сумка по весу почти равнялась весу пулемёта.

Затем почта направлялась на военно-почтовую базу армии, после чего поступала на военно-почтовый сортировочный пункт фронта, а оттуда — на военно-почтовый сортировочный пункт одной из зон, на которые разделялась вся территория СССР. Оттуда письма отправлялись на обменный пункт. Там их грузили в почтовые вагоны, на самолёты или пароходы наркомата связи. Только после этого письмо начинало свой привычный путь к отделениям гражданской почтовой связи.

И было письмо с фронта бесплатным. И безмарочным. Марку заменял штемпель «Д.К.А.» [9]

Соответственно, письмо из тыла проходило указанный путь в обратном порядке.

В некоторых районах страны, где доставка корреспонденции ни по суше, ни водой, ни самолётами была невозможна, использовали голубей. Они успешно переносили сообщения через линию фронта к месту назначения. Например, в начале лета 1942 года в полосе действий Калининского фронта существовала голубиная почтовая станция. Она была подчинена 5-й стрелковой дивизии и использовалась для связи с разведчиками и партизанами в тылу. [10]

Писем с фронта в тылу ждали как манны небесной. Но бывало, что вместо желанной весточки почтальон приносил беду. Самым страшным документом войны назвали журналисты так называемое «извещение по форме №4». Ту самую, мрачно известную «похоронку».

Бывший военный подросток, двукратный олимпийский чемпион по биатлону Виктор Маматов вспоминает:

«Война мне запомнилась даже не голодом, а тем, как почтальон по избам ходил. Мы, ребятишки, сразу прятались. Беду по голосам определяли. Если в доме нет криков, значит все нормально. А если вопли на всю деревню – принесли «похоронку». Те дикие вопли до сих пор стоят в ушах… Не поверите – как сейчас слышу.» [11]

Из приказа НКО от 15 марта 1941 г.

«Положение о персональном учете потерь и погребении личного состава Красной Армии в военное время…

…

13. По установлении смерти военнослужащего и места его погребения штаб полка (отдельная часть) немедленно высылает извещение (форма 4) непосредственно родственникам по месту их жительства — на начальствующий состав кадра и младший начсостав сверхсрочной службы; в районный военный комиссариат — на рядовой и младший начальствующий состав срочной службы и запаса.

14. Военнослужащие, без вести пропавшие, учитываются в штабе полка в течение 15 дней как временно выбывшие. Командиры части и подразделения обязаны принять все меры к выяснению судьбы пропавших без вести. После 15-дневного срока без вести пропавшие заносятся в список безвозвратных потерь, исключаются из списков части с донесением как по команде, так и в РВК или родственникам…» (Там же.)

Этот приказ действовал всю войну. Вот только бланков форм вначале в частях не было, их напечатали потом. А в сорок первом, когда как раз и гибли массами безоружные под бомбами – похоронка была таким же треугольником. И лежали они в сумке у почтальона вперемешку – вестники жизни и смерти. Случалось, что не выдерживали не только родственники, а и почтальоны, просили об увольнении, не в силах более приносить горе. Редко начальство шло им в этом навстречу. Понимая, что и сам человек может пожалеть потом о решении, продиктованном чувством, ведь почтальон – это служащий, это хлебная карточка. Иной раз и неочевидные для нас сегодня соображения принимались в расчёт, вплоть до – все собаки в окрестных деревнях уже знают именно этого почтальона, а нового, неровен час, и разорвут. Никому во время войны не было легко.

Когда война пошла к концу, когда советские войска освободителями пошли по Европе, то полевой почте пришлось отреагировать на изменение обстановки.

Приказ ГКО № 0409 от 26 декабря 1944г. «Об организации приёма и доставки посылок от красноармейцев, сержантов, офицеров и генералов действующих фронтов в тыл страны» и уточняющие его постановления за № 7054 от 1 декабря 1944 г. и за № 7192с от 23 декабря 1944 г. разрешали хорошо исполняющим службу красноармейцам, лицам сержантского и офицерского состава, а также генералам действующих фронтов отправку личных посылок на дом.

Отправка посылок, согласно этим документам, могла производиться не более одного раза в месяц в размерах: для рядового и сержантского состава – 5 кг, для офицерского – 10 кг и для генералов – 16 кг. Просто говоря, это было разрешение брать трофеи. Грабить награбленное, как говорили ещё в гражданскую войну. У кого повернётся язык упрекнуть за это людей, у которых сгорело жильё и погибло всё имущество… Рядовые бойцы посылали домой одежду, посуду, офицеры и генералы – вещи более ценные. Нормы, случалось, превышались. Смотрели на это сквозь пальцы.

Отлаженное за войну хозяйство полевой почты не выдержало ровно один раз. Не выдержало Победы. Шквал треугольников и открыток захлестнул так, что разбирать накопившиеся груды пришлось три месяца… [12]

Заключение

Шесть миллиардов писем доставила за войну полевая почта. Подвиг почтальонов, иной раз выносивших и вывозивших письма из-под пуль и осколков, из огня пожаров, спасавших из воды при переправах через реки – часть подвига советского народа. Более 300 почтальонов-экспедиторов были удостоены за 1941-45 годы звания Героя Советского Союза. А в 2015 году единственный в мире памятник военному почтальону появился в Воронеже.

Вечная память, вечная слава.

Но история не стоит на месте. Во многих и многих локальных конфликтах участвовал СССР после окончания Второй мировой. Война в Корее (1953), венгерские события (1956), события на Кубе – американский десант на Плая-Хирон (1961), египетско-израильская «шестидневная война» (1967) и другие ближневосточные конфликты, столкновение с Китаем на о.Даманский (1969), афганская война (1979-1989)… Куда бы приказ ни забрасывал советского воина, он нуждался в постоянной и тесной связи с домом. С Родиной.

А средства такой связи оставались прежними. Карандаш или перо и бумага. Да, во второй половине ХХ века распространилась шариковая ручка, изобретённая в 1938г. Её не надо макать в чернила, как «вставочку» времён Великой Отечественной. Или заряжать ими, как тогдашнюю авторучку. Ничего не проливается. Реже капризничает в полевых условиях. И это всё, что дал прогресс?

Пока был СССР – приходится признать, что да, практически всё. Если в мирных условиях армейской службы солдат мог воспользоваться современными гражданскими средствами связи (для ХХ века современными – междугородным телефоном или телеграфом), находясь в увольнении, то в условиях военных действий письмо сохраняло монопольное положение в качестве способа связи солдата с домом. Да и мирные условия бывали разные. Не всякая воинская часть находится в городе или посёлке, или хоть близ него.

А когда в 1991 году не стало СССР, войны охватили территорию ряда бывших советских республик, и российская армия принимала участие в некоторых из них (Приднестровье – 1992, Таджикистан – 1992 – 2010-е гг., грузино-абхазский конфликт – 90-е, грузино-осетинский конфликт – 2008). И две чеченских войны на нашей, российской территории. Везде, где оказывается российский воин, он нуждается в постоянной и тесной связи с домом. С Родиной.

Сейчас российский солдат и офицер могут располагать теми же общедоступными электронными средствами связи, что и гражданские лица. Это мобильный телефон и Интернет. «Гаджеты», как стало модно говорить, есть у большинства. (Гаджет, буквально – приспособление, штучка, от англ. Gadget, такое кодовое название носил первый опытный образец ядерного устройства, испытанный на полигоне в Неваде – почему и стало это слово известно в мире.) На примере идущего сейчас донбасского конфликта мы видим: у бойцов и командиров с обеих сторон есть общераспространённые устройства мобильной связи, настолько распространённые, что позывной одного из видных участников боёв – «Моторола», по марке мобильного телефона. И связь с домом через эти устройства так же возможна, как и оперативная.

Но уменьшается ли от этого значение писем?

Там, где сохраняется гражданская инфраструктура, как на современном Донбассе – да, уменьшается. Поговорить с родными по телефону или списаться через Интернет с помощью сервисов мгновенных сообщений – несравненно удобнее, чем писать письмо и ждать, когда его доставят. Да и психологически – живой голос не то, что мёртвая бумага.

Однако война уничтожает всё созданное во время мира. И не только прямыми попаданиями бомб и снарядов. Перевод всей жизни на военные рельсы ведёт к деградации сложных технических систем и сложных организационных структур, всего, требующего специалистов по обслуживанию. На примере того же Донбасса видно, как постепенно ухудшается работа и водопровода, и стационарной телефонной связи, и транспорта, и гражданской медицины. Резкий провал, ухудшение условий жизни в 2014-м, с началом открытой войны, был отнюдь не «достижением дна» с выходом на ровный участок. Сползание вниз, разрушение продолжается. Где война, там нет места созиданию.

Для систем современной, электрической и электронной связи война тоже разрушительна. И поэтому опыт обращения с письмами, накопленный в Великую Отечественную, не потеряет в ближайшее обозримое время своего значения. Письма с фронта и на фронт будут актуальны там, где только возникает фронт. Фронтовой опыт не обязательно изучать всем и подробно, более актуально приложить усилия к созданию и эксплуатации современных систем связи, но этот опыт необходимо сохранить в виде готовых методик, инструкций, которые могут быть задействованы в случае краха или деградации Интернета, мобильной связи и прочих изобретений привыкшей к роскоши цивилизации.

Список источников

23