«Журнал Печорина» как средство самораскрытия характера героя. «Тамань», «Княжна Мери», «Фаталист»

Сегодня на уроке мы:

·     поразмышляем над «Журналом Печорина»;

·     узнаем, что Печорин думает о своей личности и судьбе.

В первых главах романа «Герой нашего времени» читатель видит Печорина со стороны. Можно ли сказать, что такого взгляда достаточно? Нет. А почему?

Во-первых, можно только догадываться о том, что думает и чувствует герой.

Во-вторых, герой видится через призму чужого восприятия. Эмоции и суждения других персонажей влияют на то, как выглядит Печорин в глазах читателя. И при этом Максим Максимыч относится к Печорину тепло, но совсем его не понимает. А странствующий офицер только наслышан о Печорине от Максима Максимыча, но совсем не знает его. Поэтому в психологическом портрете Печорина больше вопросов, чем ответов.

Ключ к тайнам души Печорина – это его дневник, «Журнал Печорина».

В нём герой не только честно описывает приключения. Он анализирует свои чувства, оценивает свои поступки и поступки окружающих, рассуждает на важные для него темы. Искренность Печорина подчёркивается в предисловии к его журналу. Странствующий офицер пишет: «Перечитывая эти записки, я убедился в искренности того, кто так беспощадно выставлял наружу собственные слабости и пороки».

 Герой полностью раскрывается перед читателем. Промежуточное звено в виде постороннего предвзятого взгляда исчезает.

О чём же повествует нам «Журнал Печорина»?

1 глава «Журнала Печорина» – «Тамань». Интересно, что в её основе лежат собственные впечатления Лермонтова. Поэт проезжал через Тамань во время первой ссылки на Кавказ. Останавливался на ночлег он в лачуге, похожей на ту, которая описана в романе. В ней жили и мальчик-слепец, и старуха, и молодая девушка, которая стала прообразом ундины. Про эту девушку говорили, что она была воровкой, а однажды чуть не утопила офицера, который остался ночевать в этом доме.

Приключение Печорина в Тамани начинается со случайности. Печорин подслушивает разговор слепого мальчика и ундины. Этот разговор интригует Печорина. Ему непременно нужно разгадать загадку и странного, слишком ловкого слепца и очаровательной ундины. Для чего?  Вспомним, в главе «Бэла» Печорин говорит о себе: «Во мне душа испорчена светом, воображение беспокойное, сердце ненасытное; мне все мало». Кроме того, Печорин – человек действия, он по своей природе не может оставаться в стороне.

Сыграло свою роль и очарование ундины. Девушка произвела на него такое впечатление, что он чувствует «неизъяснимое смущение». От её поцелуя у Печорина темнеет перед глазами и кружится голова. Печорин оказывается бессилен перед её наивным коварством. Он легко обманывается, соглашаясь пойти с ней. И при этом совершенно забывает, что сам же дал ей повод для убийства. Ведь накануне Печорин открыто сказал девушке, что знает об их тёмных делишках и может донести коменданту.

Всё происходящее для Печорина – это увлекательная игра, которая полна опасностей. Но эта игра разрушает жизни других людей. Ундина и Янко уплывают, и неизвестно, какие опасности их ждут в новой жизни. Слепца и старуху они бросают на произвол судьбы. Понимает ли Печорин, как сильно навредил этим людям из праздного любопытства?

Разумеется, понимает. Он пишет в журнале: «Мне стало грустно. И зачем было судьбе кинуть меня в мирный круг честных контрабандистов? Как камень, брошенный в гладкий источник, я встревожил их спокойствие и, как камень, едва сам не пошел ко дну!»

Авантюризм, живое романтическое воображение, готовность идти на риск, впечатлительность и поэтичность Печорина нельзя назвать отрицательными качествами. Почему же от них страдают те, кто оказывается с Печориным рядом? Всё потому, что Печорин эгоцентричен. Он думает только о том, как развеять свою скуку и заполнить пустоту в душе. О своих невольных жертвах он вспоминает только тогда, когда раскаивается в причинённом зле.

Печорин – романтический герой байронического типа. В главах «Бэла» и «Тамань» мы видим его в окружении простых людей. Разочарованный в светском обществе герой не выдерживает столкновения с миром природы. Казалось бы, идеальный естественный мир должен помочь обрести ему гармонию, но всё оборачивается иначе. Романтический герой не обретает целостность и покой души, а становится разрушителем. В этом образ Печорина сближается с Алеко, героем поэмы Пушкина «Цыганы».

В главе «Княжна Мери» читатель видит Печорина в его родной стихии – светском обществе. Как же проявляет себя Печорин там?

Так же, как и у контрабандистов, у «водного общества» были свои прототипы. Например, в Вере Лиговской современники видели Вареньку Лопухину, в которую поэт был влюблён. Прототипом Грушницкого многие считали Николая Мартынова, ставшего убийцей Лермонтова. А в докторе Вернере видели врача Николая Васильевича Майера, с которым Лермонтов подружился на Кавказе.

В главе «Княжна Мери» Печорин раскрывается сильнее всего. И раскрывается он не только в действиях и отношениях с другими героями. Ни в одной другой главе «Журнала Печорина» нет такого количества откровенных мыслей и суждений Печорина. Он презирает «водяное общество» и с таким же презрением относится к Грушницкому. Сразу же отмечает, что однажды они дойдут до дуэли. Хотя для Грушницкого Печорин в это время – боевой товарищ, которого Грушницкий сердечно рад видеть.

Печорин откровенно пишет, что он хотел взбесить Грушницкого из чувства противоречия, и что позавидовал ему: «Признаюсь ещё, чувство неприятное, но знакомое пробежало слегка в это мгновение по моему сердцу; это чувство – было зависть; я говорю смело «зависть», потому что привык себе во всем признаваться…».

В заметках о докторе Вернере есть прямой ответ на вопрос, что значит для Печорина дружба: «Мы друг друга скоро поняли и сделались приятелями, потому что я к дружбе неспособен: из двух друзей всегда один раб другого, хотя часто ни один из них в этом себе не признаётся; рабом я быть не могу, а повелевать в этом случае – труд утомительный, потому что надо вместе с этим и обманывать; да притом у меня есть лакеи и деньги!»

При упоминании о Вере сердце Печорина бьётся и болезненно сжимается.

Но после их встречи он записывает, что Вера не нарушит его планы. Печорин сможет и дальше ухаживать за княжной Мери, и ему будет весело. «Весело!.. Да, я уже прошел тот период жизни душевной, когда ищут только счастия, когда сердце чувствует необходимость любить сильно и страстно кого-нибудь, – теперь я только хочу быть любимым».

И ещё: «…я никогда не делался рабом любимой женщины; напротив я всегда приобретал над их волей и сердцем непобедимую власть…».

Чуть позже Печорин в дневнике спрашивает себя, зачем он пытается влюбить в себя Мери, которая ему не нужна. Дело не в жажде любви – рядом Вера, которая его любит и понимает. Не в желании насолить Грушницкому – тот слишком жалок и мелок, по мнению Печорина. «А ведь есть необъятное наслаждение в обладании молодой, едва распустившейся души! Она как цветок, которого лучший аромат испаряется навстречу первому лучу солнца; его надо сорвать в эту минуту и, подышав им досыта, бросить на дороге: авось кто-нибудь поднимет! Я чувствую в себе эту ненасытную жадность, поглощающую все, что встречается на пути; я смотрю на страдания и радости других только в отношении к себе, как на пищу, поддерживающую мои душевные силы».

В последних строках этой главы Печорин утверждает, что не создан для тихого счастья. Простые радости ему скучны, его душа просит жизненных бурь.

Финальная глава романа – «Фаталист». И в ней тоже не обошлось без прототипа. Некоторые исследователи считают, что прообразом Вулича стал поручик Иван Васильевич Вуич. В первых черновиках повести «Фаталист» Лермонтов даже не менял его фамилию. Буква «л» была добавлена чуть позже.

Главный вопрос главы звучит в самом начале. Что руководит жизнью человека – воля или предопределение? Печорин заключает с Вуличем пари. По мнению Печорина, предопределения не существует, Вулич утверждает обратное. Он пытается доказать это, стреляя в себя. Каким мы видим Печорина в этой сцене? Необыкновенно проницательным человеком. Его описание движений и мимики Вулича очень точно. У Печорина великолепная интуиция – он предчувствует гибель Вулича. И снова мы сталкиваемся с его равнодушием и цинизмом. Когда все офицеры отговаривают Вулича стреляться, Печорин требует быстрее стрелять или бросить спор. Печорин оправдывает себя: «…вероятно, в один голос называя меня эгоистом, потому что я держал пари против человека, который хотел застрелиться; как будто он без меня не мог найти удобного случая!..»

Печорин рассуждает о судьбе. Ему смешна вера предков в предопределение, но он замечает, что именно эта вера придавала людям силы.

Безверие – болезнь нового поколения, которое равнодушно переходит от сомнения к сомнению. Им не дано «неопределенного, хотя и истинного наслаждения, которое встречает душа во всякой борьбе с людьми или судьбою...»

Вулич погибает, случайно встретив пьяного казака. Так что же, всё решает судьба? Но Печорин смог захватить казака врасплох и остаться в живых не по воле случая, а благодаря своему опыту, уму и силе.

Можно ли считать Печорина фаталистом? Он смеётся над верой предков в предопределение, но сам часто называет себя орудием судьбы. В своём журнале он пишет, что к контрабандистам его забросила судьба. Бэлу Печорин считал ангелом, посланным сострадательной судьбою. А перед дуэлью Печорин рассуждает, что часто «играл роль топора в руках судьбы»: «Как орудие казни, я упадал на голову обреченных жертв, часто без злобы, всегда без сожаления...»

Действительно, в романе очень много случайностей, в том числе и случайно подслушанных разговоров, с которых начинается интрига. Но Печорин – человек действия, он создаёт свою жизнь сам. Он мог не похищать Бэлу, не злить влюблённого в Мери Грушницкого, не дразнить ундину. Эти действия оправдать волей судьбы нельзя.

Сильный, умный, талантливый человек Печорин не может реализовать себя и заполнить пустоту в душе. Печорин страдает от своих же поступков. Он не может никого сделать счастливым и не способен стать счастливым сам. Как романтический герой байронического типа, он сосредоточен только на себе. Поэтому ему нет места и в светском обществе, и в диких горах Кавказа. В этом трагедия Печорина.

«История души человеческой, хотя бы самой мелкой души, едва ли не любопытнее и не полезнее истории целого народа, особенно когда она – следствие наблюдений ума зрелого над самим собою и когда она писана без тщеславного желания возбудить участие или удивление».

Михаил Юрьевич Лермонтов.