Юрий Яковлев "Реликвия"

На исходе прозрачного майского дня к бабе Настасье пожаловали незваные гости. Подталкивая друг друга и спотыкаясь о высокий порожек, в дом вошли ребята. 

Бабе Настасье надоело любопытство гостей. Она заволновалась, вспыхнула. Сердитой скороговоркой произнесла:

 — Никаким он не был героем. Давайте сюда письмо!

 — Подождите, баба Настасья, — примирительно сказал Леня. — Надо ведь почитать письмо!

 — Надо почитать, — поддержали его остальные, и вся честная компания направилась к окну, где было светлее.

 Письмо было длинным.

Стоявший впереди других скуластый парнишка в высоких сапогах — он больше всех наследил, паршивец! — тут же отозвался:

— Реликвии есть?

Баба Настасья непонимающе уставилась на него и спросила:

— Старые газеты, что ли?

— Старые газеты — это макулатура, — тут же пояснил соседский мальчик Леня. — А нам нужны реликвии войны.

Старший протянул руку, баба Настасья исподлобья посмотрела на него и нехотя отдала письмо.

Он покрутил странное письмо в руках и спросил:

— А где конверт с марочкой? Потерян?

— Потеряла... - горько ответила баба Настасья. - Война... 

Письмо было коротким и простым. Вот что писал муж бабы Настасьи с фронта:

— "Здравствуй, жена моя Настасья! С приветом к тебе твой муж Петр. Я покуда жив и здоров, чего и тебе желаю. Живу я неплохо"

Письмо было коротким и простым. Вот что писал муж бабы Настасьи с фронта:

"А сколько еще провоюем — не знаю.

Кланяйся дедусе Ивану, всем родным и соседям. Умрем, но не отступим!

С фронтовым приветом твой муж Петр"

Когда кончили чтение письма, конопатенькая покачала головой:

— Нет, это не реликвия.

— Понимаете, баба Настасья, не реликвия, — с сожалением сказал старший. — Все про табак, про портянки. А клятвы нет.

Ребята ушли, в доме стало подчеркнуто тихо. А баба Настасья стояла перед закрытой дверью с письмом в руке, словно только что приходил почтальон. Потом она подошла к столу и вдруг почувствовала тупую неодолимую усталость. Она тяжело опустилась на скамью и закрыла глаза. Может быть, задремала. Может быть, время прошло в забытьи.

Когда много лет назад письмо пришло с фронта, все бабы завидовали ей. Потому что никто давно не получал писем. А бабы были усталые и свирепые. Один раз чуть не прибили хромого почтальона. 

На фронте была своя война, а в деревне — своя: надрывались бабы, когда вместо лошади впрягались в плуг. Стирали в кровь плечи, сбивали ноги, надрывали животы. Такая это была пахота, что в конце полосы в глазах становилось темно, и тяжелая кровь начинала звенеть в ушах, и падали бабы на землю, как солдаты под огнем. 

Поздно вечером обязательно кто-то стучал в окно Настасье:

 — Отвори!

 — Что тебе, соседка?

 — Дай почитать письмо.

 Письмо как бы стало общим, принадлежало всей деревне.

А бабы были усталые и свирепые. Один раз чуть не прибили хромого почтальона.

 «Ты, хромой черт, без писем не приходи в деревню!» И долгое время на всю деревню было только одно письмо с фронта — Настасьино.

Она отвела глаза от письма и увидела ребячьи штемпеля на половицах, но не рассердилась. Эти ребятишки вечно что-то собирают — то лекарственные травы, то колоски. Теперь они собирают макулатуру.

Баба Настасья вздохнула. И аккуратно сложила старое фронтовое письмо по складкам, чтобы получился прямоугольник.

Тут хлопнула калитка, послышались голоса, и баба Настасья увидела три приближающиеся фигурки: это ребята возвращались за письмом солдата.