Знаки препинания в сложных предложениях с различными видами связи. Часть 2

Наша публика похожа на провинциала который подслушав разговор двух дипломатов принадлежащих к враждебным дворам остался бы уверен что каждый из них обманывает своё правительство в пользу взаимной нежнейшей дружбы. (М. Лермонтов)

Ещё светло перед окном в разрывы облак солнце блещет и воробей своим крылом в песке купаяся трепещет. (А. Фет)

Окно я отворила в степи кричали журавли и сила думы уносила за рубежи родной земли. (А. Фет)

Чтобы пройти к Прозорову который в качестве главного инспектора заводских школ занимал один из бесчисленных флигелей господского дома нужно было миновать ряд широких аллей перекрещивающихся у центральной площадки сада где по воскресеньям играла музыка. (Д. Мамин-Сибиряк)

Не понимаю как я не сломил себе шеи внизу мы повернули направо и пошли по той же дороге где я накануне следовал за слепым. (М. Лермонтов)

Ты живёшь смиренницей прекрасной всю себя лишь для себя храня. (М. Петровых)

Так бывает почему-то ночью чуть забрезжат сны сердце словно вдруг откуда-то упадает с вышины. (В. Ходасевич)

В час когда пустая площадь жёлтой пылью повита в час когда бледнеют скорбно истомлённые уста это ты вдали проходишь в круге красного зонта. (В. Ходасевич)

Скудные мои средства кончились, и мне пришлось, чтобы двинуться дальше, написать в Астрахани несколько очерков для журнала «Тридцать дней» и для астраханской газеты. (К. Паустовский)

Приходит ночь, и постепенно оживает сила души, ‒ ей нет пока имени. (К. Паустовский)

Там, где на карте были болота, кое-где уже шумел молодой сосновый лес; на месте иных озёр оказались трясины. (К. Паустовский)

Густота трав в иных местах на Прорве такая, что с лодки нельзя высадиться на берег, ‒ травы стоят непроходимой упругой стеной. (К. Паустовский)

Лев Толстой увидел сломанный репейник ‒ и вспыхнула молния: появился замысел изумительной повести о Хаджи-Мурате. (К. Паустовский)

Отец рассказал мне, что Марс ‒ умирающая планета, что она была такой же прекрасной, как наша Земля, ‒ с морями, горными кряжами и буйной зеленью, но постепенно моря и реки высохли, зелень умерла, горы выветрились до основания, и Марс превратился в исполинскую песчаную пустыню. (К. Паустовский)

На третий день прошёл небольшой дождь, куртка моя отсырела, и среди ночи я почувствовал у себя на груди и руках резкую боль, будто от уколов булавки. (К. Паустовский)

Снег ни разу не выпал, и от этого холод казался гораздо холоднее, чем если бы на улицах лежал снег. (К. Паустовский)

Жена осталась с детьми в Амстердаме ‒ у него не было лишней копейки, чтобы взять их с собой. (К. Паустовский)

Он как бы промыл землю чудотворной водой, и она осветилась красками такой яркости и густоты, что каждое старое дерево превратилось в произведение скульптуры, а каждое клеверное поле ‒ в солнечный свет... (К. Паустовский)

А если бы этого предварительного представления не было, то, может быть, мы многого и не заметили в Гоголе и он оставался бы для нас совершенно обыденным человеком. (К. Паустовский)

Тот, кто будет заставлять себя накапливать наблюдения и носится со своими записями ("как бы чего не забыть"), конечно, наберёт без разбору груды наблюдений, но они будут мёртвыми. (К. Паустовский)

Но вечером кромешная темнота окружает дом, сосны придвигаются к нему вплотную, и, когда выходишь из ярко освещённого холла наружу, тебя охватывает ощущение полного одиночества. (К. Паустовский)

Я писал тогда мой первый роман, и меня тянуло в какой-нибудь маленький городок, где нет ни души знакомых, где можно сосредоточиться и никто и ничто не помешает работать. (К. Паустовский)

На каждом шагу я находил то, чего не было в моём воображении, и эти новые черты Крыма особенно резко запомнились. (К. Паустовский)

Он был прав, сказав это слово во множественном числе: гроза была обложная, и гремело сразу со всех сторон. (К. Паустовский)