Анализ содержания текста

(1)Наши войска отступали перед сильным напором врага. (2)Полк должен был разрушить мост на пути наступления неприятеля.

(3)Во время сапёрной работы прапорщик доложил командиру полка:

— (4)Госп один полковник, унтер-офицер Фёдоров предлагает…

— (5)Какой Фёдоров? (6)Который спас меня?

— (7)Так точно. (8)Он предлагает интересную вещь, а именно: взорвать минированный мост тогда, когда через него пойдёт неприятельская артиллерия. (9)У него очень смелый план. (10)Благоволите его выслушать.

(11)Призвали Фёдорова.

— (12)Изволите видеть, ваше высокоблагородие, вот этот глиняный обрыв берега, вот на нём все дыры — это гнёзда стрижей. (13)С обрыва весь мост как на ладони... (14)Я бы думал так: мост заминировать, а взорвать его, когда по нему пойдёт войско и, главное, орудия. (15)Для этого провода от мин провести под землёй к обрыву, а оттуда я взорву врага.

— (16)Каким образом?

— (17)Сверху этого обрыва выкопайте землянку, чтобы одному человеку залечь в ней, проведите к ней — ведь всего сто шагов от моста — концы проводов, заройте меня в эту землянку, сверху заровняйте землю, чтобы и следов не было, а между стрижиными гнёздами сделайте из землянки такую же дырку, в которую я и дышать буду, и наблюдать за мостом. (18)Как он сартиллерией пойдёт, так я и взорву, и конец ему.

— (19)Но и тебе тоже. (20)Взрыв мощный: взлетишь на воздух вместе смостом. (21)А если и уцелеешь, то сам из землянки без входа не выберешься. (22)Ведь это значит тебя заживо на верную, беспощадную смерть отправить.

— (23)Точно так. (24)Меня закопаете одного, а я уж, должно быть, после взрыва побольше за собой в могилу потащу... (25)Ведь тогда не зря погибну хоть, а за наших, за землю родную…

(26)Полковник задумался.

(27)Несколько месяцев спустя Становой справлял свои именины. (28)Вчисле гостей были воинский начальник, священник и прапорщик сдвумя Георгиями, которые красовались у него на груди.

(29)За чаем прапорщик Фёдоров рассказывал откровенно и просто о том, за ч то ему дали офицерские погоны и золотой крестик.

— (30)Могилу сапёры вырыли хоть куда... (31)Провели четыре толстых газовых трубы — в две дышать, в две глядеть. (32)Весь мост на виду мне, а им только видны стрижиные гнёзда и ничего больше. (33)Батюшка пришёл, исповедал и приобщил... (34)Ну, просто как покойника хоронили... (35)Да ведь и не было у меня шанса выжить — все понимали.

(36)Пришло время лезть. (37)Полез, потом лесенку убрали, боязно стало, а я только крикнул: «Закрывай скорей!»

(38)Страшно стало. (39)Сверху всё смолкло: только камыш на берегу шепчет. (40)Ушли, значит... (41)Смотрю я на мост — никого. (42)Дышать немного тяжело — сырой землёй пахнет... (43)Видно, не проходил через трубу воздух. (44)И ко сну клонит... (45)Думаю, впрочем: засну — не проснусь, задохнусь тут. (46)Смотрю: из-за моста скачет взвод казаков... (47)Значит, враг близко. (48)Проскакали казаки, а так минут через десять неприятельская кавалерия. (49)С коней послезали и четверых отправили кмосту. (50)А провода у меня и справа, и слева. (51)Только соедини — и мост взорван. (52)Мучило меня только одно: вдруг неприятель раздумает идти по мосту, пропал я, малый, зря... (53)Разведчики сели на коней и поехали шагом по мосту, а трое отделились и поскакали назад. (54)Потом вижу пыль за мостом... (55) Кавалерийский полк идёт, а за ним полк пехоты и там артиллерия... (56)Чувствую уже безумный испуг...(57)Меня и тянет провода соединить, но жду. (58)Двинулись орудия, а руки у меня дрожат, зубы стучат, сердце замирает, задыхаюсь. (59)Ну, думаю, пора, а то ещё задохнусь, зря заряд пропадёт. (60)Соединил провода... (61)Как шандарахнет! (62)Будто вся земля взорвалась — такой сильный был взрыв.

(63)Он смолк.

— (64)Ну а как же вы спаслись? — спросил кто-то.

— (65)Очнулся я в госпитале. (66)Я открыл глаза и ничего не говорю и ничего не понимаю. (67)Ищу трубу, чтобы подышать... (68)На другой день сам командующий армией пришёл и о награде сказал…

— (69)А как же всё-таки вы спаслись?

— (70)Ничего не знаю. (71)Видать, наши, когда пошли вражеский урон подсчитывать, меня заметили. (72)Видно, взрывом выбросило меня из земли... (73)Стало быть, вся земля вокруг меня взорвалась, а самого уберегло... (74)Только вверх, к воздуху выбросило. (75)Живого...

(1)На маленькой пристани уже набился народ.

— (2)Матвей Капитоныч, поторопись! — закричал кто-то из ожидающих. (3)Гребец ничего не ответил. (4)Подводя лодку к мосткам, он чуть-чуть повернул голову, и тут я увидел его лицо. (5)Это был мальчик лет одиннадцати-двенадцати, а может быть, и моложе. (6)Лицо у него было худенькое, серьёзное, строгое, тёмное от загара, только бровки были смешные, детские, совершенно выцветшие, белые, да из-под широкого козырька огромной боцманской фуражки падали на запотевший лоб такие же соломенные, давно не стриженные волосы.

— (7)Матвей Капитоныч, здравствуй!

— (8)Отойдите, не мешайте! — вместо ответа закричал он каким-то хриплым простуженным баском, и в эту минуту лодка ударилась о стенку причала. (9)Началась выгрузка пассажиров и посадка новых. (10)Маленький перевозчик выглядел очень усталым, с лица его катил пот, но он очень спокойно, без всякого раздражения, сурово и повелительно распоряжался посадкой.

— (11)Эй! — покрикивал он. — (12)Садись с левого борта. (13)А ты, с котелком, — туда… (14)Тихо… (15)Без паники.

(16)Не успел наш ялик отойти и на сотню метров от берега, случилось то, чего, казалось бы, уж никак нельзя было ожидать в этот солнечный, безмятежно спокойный летний день. (17)Послышался звук, похожий на отдалённый гром. (18)Лёгким гулом он прошёл по реке. (19)И тотчас же в каждом из нас что-то ёкнуло и привычно насторожилось. (20)В эту минуту второй, более сильный удар размашистым отзвуком прокатился по реке.

— (21)Мотенька, что это?

— (22)Ну что! — сказал он, не поворачивая головы. — (23)Ничего особенного. (24)Зенитки.

(25)Тут будто кувалдой ударило меня по барабанным перепонкам, я невольно зажмурился, услышал, как закричали женщины, и изо всех сил вцепился в холодный влажный борт лодки, чтобы не полететь в воду. (26)Ничего не скажу — было страшно. (27)Особенно, когда в воду спереди и сзади, справа и слева от шлюпки начали падать осколки. (28)Передо мной сидел мальчик. (29)Ни на один миг он не оставил вёсел. (30)Так же уверенно и легко вёл он своё маленькое судно, и на лице его я не мог прочесть ни страха, ни волнения. «(31)Неужели он не боится? — подумал я. — (32)Неужто не хочется ему бросить вёсла, зажмуриться, спрятаться под скамейку?.. (33)А впрочем, он ещё маленький, — подумалось мне. — (34)Не понимает, что такое смерть».

(35)Дела, которые привели меня на Каменный остров, отняли у меня часа полтора-два. (36)В ожидании машины я беседовал с командиром батареи и между прочим рассказал о том, как наш ялик попал в осколочный дождь. (37)Командир батареи почему-то вдруг очень смутился и даже покраснел.

— (38)Да, да… — сказал он, вытирая платком лицо. — (39)К сожалению, наши снаряды летают не только вверх, но и вниз. (40)Но что же поделаешь! (41)Ведь бывают жертвы, свои люди гибнут. (42)Вот как раз недели три тому назад тут перевозчика осколком убило.

— (43)Как перевозчика? — сказал я. — (44)Где? (45)Какого?

— (46)Да вот тут как раз, на Неве, где вы переезжали. (47)Хороший человек был. (48)Сорок два года работал на перевозе.

— (49)А сейчас там какой-то мальчик, — сказал я.

— (50)Матвей Капитоныч! (51)Это сынишка перевозчика, который погиб.

(52)Я отчётливо представил во всех подробностях, как это случилось. (53)И вот не прошло и месяца, а этот мальчик сидит на этой лодке и работает теми же вёслами, которые выпали тогда из рук его отца. «(54)Как же он может? — подумал я. — (55)Как может этот маленький человек держать в руках эти страшные вёсла? (56)Как может он спокойно сидеть на скамейке, на которой ещё, небось, не высохла кровь его отца? (57)Ведь, казалось бы, он на всю жизнь должен был проникнуться смертельным ужасом и к этой заклятой работе, и к этой лодке, и к вёслам, и к чёрной невской воде. (58)Даже отдалённый орудийный выстрел должен был пугать его и холодить жестокой тоской его маленькое сердце. (59)А ведь он улыбался. (60)Вы подумайте только — он улыбался давеча, когда земля и небо дрожали от залпов зенитных орудий».

(1)В переписке с Колькой Оля часто упоминала о какой-то важной просьбе, но Колька никогда не придавал её словам значения. (2)Он обещал дворовым ребятам вести переписку с уехавшей девочкой, но выполнять её поручения не был обязан. (3)Вся эта девчачья ерунда настоящего мужчину интересовать не должна. (4)Что у неё там в голове может быть важного? (5)Одна чепуха!

(6)Но однажды Кольке пришло письмо. (7)Оля всё же рассказала о том, что так долго её волновало:

«(8)Коля! (9)Скоро мама окончательно закончит все вопросы с работой (ты сам знаешь), и мы переберёмся в другой город.

(10)Две наши комнаты на первом этаже в доме строителей, где мы жили с папой и бабушкой, отдадут другим людям. (11)Ты должен сделать так, чтобы туда въехала наша школьная гардеробщица Анна Ильинична.

(12)Я давно уже заметила, что она как придёт с работы, так со своими дочками-двойняшками, девчонками лет по пяти, до темноты во дворе гуляет. (13)Будто они в детском саду не нагулялись! (14)Оказалось, семья гардеробщицы на десяти метрах умещается — в крохотной комнатушке, при кухне. (15)А ведь их пятеро! (16)Это просто дикая несправедливость. (17)У Анны Ильиничны взрослая дочь, муж её какие-то экзамены заочно сдаёт, и, чтобы двойняшки не мешали, она, даже не отдохнув после работы, с девочками по двору слоняется. (18)И зимой в лютый мороз с ними до темноты гуляет. (19)Они-то бегают, им тепло, а она руками по бокам колотит, на одном месте прыгает, а домой не идёт: пусть те двое в тишине занимаются!

(20)Я много раз её девчонок к себе забирала, чтобы она отдохнула хоть немного. (21)А когда мы решили уезжать, так сразу решила, что в наши комнаты должна переехать Анна Ильинична со всей своей семьёй.

(22)Они сами такие люди, которые за себя не попросят и никаких бумажек собирать не станут.

(23)Я все справки за них собрала и в жилищно-коммунальный отдел раз пять бегала. (24)Там согласились выписать ордер. (25)Но тут Ерёмкины на дыбы встали.

(26)Это наши бывшие соседи — муж и жена. (27)Они такие люди: им о чужой беде говоришь, а они в этот момент только о себе думают. (28)И даже рады, что несчастье с кем-то другим случилось, а их стороной обошло.

(29)Я Ерёмкиным про Анну Ильиничну рассказывала, а они в этот момент (по лицам их видела!) думали только об одном: как хорошо, что у них большая комната, на солнечной стороне и не при кухне! (30)И потом сразу же о справедливости заговорили. (31)Не по закону, мол, и несправедливо, чтобы в хорошую квартиру дома строителей въезжали люди, которые на стройке не работают. (32)Ерёмкины — те люди, которые все законы наизусть знают, и всегда так выходит, что законы обязаны срабатывать в их пользу, и справедливость они как-то всегда к своим интересам умудряются приспосабливать. (33)И обязательно начинают восклицать: «(34)Мы будем бороться за правду!» (35)Они о себе думают, не о правде.

(36)Они стали всюду заявления строчить, будто они о правах строителей беспокоятся. (37)А на самом деле они просто не хотят, чтобы сразу трое детей в квартиру въезжали.

(38)Я слышала, как Ерёмкина говорила своему супругу: «(39)Крик вечно будет под самым ухом!»

(40)Я перед самым своим отъездом письмо в стройуправление написала: мол, в доме проживают дети строителей, а Анна Ильинична работает в школе, где эти самые дети учатся, — значит, и она имеет к строительству отношение. (41)Самое непосредственное! (42)Со мной согласились. (43)И Ерёмкины приумолкли.

(44)Но вдруг после моего отъезда они снова развернут наступление на Анну Ильиничну? (45)Это было бы очень несправедливо!

(46)В общем, помоги Анне Ильиничне. (47)Сердце у меня за неё болит».

(48)В коротком ответном письме Коля написал:

«(49)Здравствуй, Оля!

(50)Я сегодня почти всю ночь не спал. (51)Мне казалось, что кто-то уже вселяется в вашу квартиру. (52)Я теперь ни о чём другом не думаю!

(53)Я думал, ты мне чушь какую-нибудь, мелочь несусветную поручишь... (54)Всё сделаю. (55)За настоящую правду буду бороться».

(1)Вы когда-нибудь стояли под окнами музыкального училища на мокром асфальте, в котором отражается свет больших прямоугольных окон? (2)Идёт невидимый мелкий дождь. (3)А из освещённых праздничных окон музыкального училища доносятся приглушённые звуки разных инструментов, и дом похож на оркестр, который настраивается перед концертом.

(4)Мальчик шёл из булочной, а хлеб спрятал от дождя под пальто. (5)На улице было скверно. (6)Люди мечтали поскорее добраться до крыши, очутиться в сухом месте. (7)А он разгуливал под окнами музыкального училища.

(8)Мальчик искал скрипку. (9)И нашёл её. (10)Она звучала в окне второго этажа. (11)Он прислушался. (12)Скрипка плакала и смеялась, она летала по небу и устало брела по земле. (13)Все окна как бы умолкли и погасли.

(14)Светилось только одно. (15)Мальчик стоял под ним, а дождь тёк за воротник. (16)Неожиданно кто-то положил ему руку на плечо. (17)Он вздрогнул и обернулся. (18)На тротуаре стояла круглолицая девочка с двумя короткими толстыми косичками. (19)В руке девочка держала огромный виолончельный футляр.

– (20)Опять ждёшь Диану? – спокойно спросила девочка.

(21)Её голос заглушил скрипку. (22)Мальчик недовольно поморщился и пробурчал:

– Никого я не жду.

– (23)Неправда, – не отступала девочка, – чего ради стоять на дожде, если никого не ждёшь.

– (24)Я ходил за хлебом, – ответил мальчик, – вот видишь… хлеб.

– (25)Пойдём, – уверенно сказала девочка. – (26)Что мокнуть.

(27)Ему ничего не оставалось, как пойти рядом с ней. (28)Ярко освещённый дом музыкального училища растворился в дожде.

– (29)Знаешь что, – предложила она, – пойдём ко мне. (30)Я сыграю тебе ноктюрн. (31)Мы будем пить чай.

(32)Он ничего не ответил. (33)Он вдруг подумал, как было бы хорошо, если бы вместо этой круглолицей рядом была Диана. (34)И если бы она сказала: «Я сыграю тебе ноктюрн. (35)Мы будем пить чай».

– (36)Так пойдём ко мне? – робко повторила девочка.

– (37)Всё равно, – сказал он.

– (38)Вот и хорошо!

(39)Дождь не проходил. (40)Он обволакивал фонари, здания, силуэты деревьев. (41)Все предметы теряли форму, расплываясь. (42)Город обмяк от дождя. (43)А почему он должен гордо стоять под окнами музыкального училища и ждать Диану? (44)Она пробегает мимо легко и свободно, словно никто не стоит под окнами и не ждёт её. (45)Конечно, ей всё равно, стоит он или не стоит. (46)Есть он или его нет. (47)А эта круглолицая, напротив, сама заговаривает, и не убегает, и зовёт его слушать ноктюрн и пить чай.

(48)Всё складывалось очень хорошо. (49)Круглолицая уже не казалась ему такой круглолицей и вообще была славная девчонка. (50)Она уводила его от нудного дождя, от недоступной скрипки, от холодной Дианы. (51)Больше он не будет искать окно со скрипкой, а будет прислушиваться к голосу виолончели.

(52)Вдруг мальчик как бы запнулся. (53)Ему показалось, что это не он шагает по дождю с большой тяжёлой виолончелью, что это кто-то другой. (54)И этот другой не имеет никакого отношения к неприступному зданию музыкального училища, к его таинственной жизни, к ярким окнам, у которых свои разные голоса. (55)Всё пропало. (56)И его самого уже нет…

(57)В следующее мгновение он остановился. (58)Он поставил большой чёрный футляр на мокрый асфальт и прислонил его к стене дома. (59)Потом он крикнул:

– Пока!

(60)И побежал.

– (61)Куда ты?.. (62)А как же ноктюрн? – крикнула ему вслед круглолицая девочка.

(63)Но он не оглянулся и ничего не ответил. (64)Он бежал обратно к музыкальному училищу, к скрипке, к самому себе.

(1)Когда спрашивают, почему я, человек вполне сухопутный, так привязан к Севастополю, к морякам и кораблям, я говорю:

– (2)Потому что море я полюбил в детстве.

(3)И сегодня мне хочется вспомнить подробности тех дней, когда я впервые ощутил тоску по Севастополю.

(4)Это случилось в начале июня. (5)Я от нечего делать зашёл к Шалимовым. (6)Лёшка сердито мастерил из загнутой медной трубки и гвоздя пугач-хлопушку. (7)На меня он только глянул с хмурым равнодушием. (8)В те дни, о которых я рассказываю, он дразнил меня непонятным прозвищем Кнабель. (9)Впрочем, Лёшкины дразнилки были беззлобные, а

по-настоящему злился он, если к нему лезли под руку во время важной работы. (10)Поэтому я не стал соваться и разглядывать пугач, а смирно присел на укрытую суконным одеялом койку.

(11)На коричневом сукне лежала книга, на которой были разлапистые якоря, парусные корабли и слова: «С. Григорьев. Малахов курган».

(12)Всё, что было связано с морем и парусами, приводило меня в волнение. (13)Книгу я тихо открыл и стал читать, как десятилетний мальчик Венька стоит на крыше своего дома и смотрит на входящую в бухту эскадру, как блестит на солнце оранжевая ребристая черепица на белых домиках.

(14)Я листал страницы неслышно и сидел не шевелясь, боясь лишним движением напомнить о себе.

(15)Видимо, с пугачом ладилось: Лёшка, не сказав ни слова, ушёл, а через минуту на дворе грохнуло. (16)Выстрел встряхнул меня — надо было принимать решение. (17)Попросить Лёшку, чтобы дал почитать? (18)Он может ответить «бери», а может и буркнуть «сам читаю» или «не моя». (19)Я непослушными пальцами расстегнул на животе оловянные пуговки, запихал книгу и боком скользнул на кухню. (20)Щёлкнул на двери крючком и замер с книжкой у стола…

(21)Через какое-то время Лёшка задёргал дверь.

– (22)Кнабель, это ты стырил книгу?

– (23)Всё равно не дам, пока не дочитаю! — отчаянно сказал я, потому что расстаться с повестью о Севастополе было, казалось, выше моих сил.

– (24)Ну, только выйди, — нехорошим голосом предупредил Лёшка.

(25)К середине следующего дня я дочитал «Малахов курган» и, виноватый, готовый к заслуженной каре, но всё равно счастливый, понёс книгу Лёшке. (26)Лёшка встретил меня вполне миролюбиво, улыбнулся и сказал:

– (27)Да ладно, у меня сейчас «Восемьдесят дней вокруг света» есть, а эту читай ещё, если охота…

(28)И я читал ещё. (29)Не спеша. (30)Про Веньку и про Нахимова, про гибель кораблей, затопленных у входа в бухту, и про матросов на бастионах. (31)А ещё в книге был Севастополь. (32)Я читал о жутких

непрекращающихся бомбардировках, о развалинах и пожарах, но сквозь дым военного разрушения продолжал видеть мирный и солнечный город у необозримого моря. (33)Тот, который нужен был мне…